Книга Огненное колесо, страница 18 – Патриция Вентворт

В этот момент Джейн перестала его слушать, так как ее внимание отвлек Джекоб Тавернер, который спросил Флоренс Дьюк:

– А он не говорил вам, где он выходит наружу?

Слова были произнесены почти шепотом, и почему они достигли ее ушей сквозь гул разговоров, она не могла понять. Она только почувствовала, как они проникают в ее мозг, и ощутила холод и потерянность.

Она опять услышала, как Джеффри Тавернер рассказывает о чем-то своем, а в это время Фогерти Кастелл обходил стол с новой порцией шампанского. К своему стакану она даже не притронулась, а когда он подошел, попросила воды. В это время Джеффри говорил:

– «Вдвое уменьшает работу и удваивает удовольствие». Как вы думаете, это хорошая реклама? Или лучше сказать: «Вы устраиваете вечеринку, а мы все моем». Какое из двух объявлений привлекло бы ваше внимание и заставило бы вас взглянуть на него еще раз?

– Думаю, что скорее то, в котором говорится о вечеринке.

Он удовлетворенно кивнул:

– Именно так я и думал. Я рад, что вы со мной согласны. Я очень много размышлял о рекламе, и некоторые из моих предложений были приняты.

Он начал полно и подробно описывать свои блестящие идеи, которые предложил господам Хоббсу и Кертину а также реакцию, с которой большинство из них было воспринято.

– Страх перед новыми идеями, вы же понимаете. Но, как я все же им сказал, бизнес без новых идей – это бизнес без новых клиентов. Уверен, что вы согласитесь со мной.

Джейн пыталась понять, кто должен согласиться – она или фирма, когда в разговор громко вклинился голос Эла Миллера.

– Где Эйли?

Фогерти Кастелл наклонился между ним и Флоренс Дьюк, держа бутылку с шампанским.

– Где же ей быть – помогает на кухне тетушке.

Эл схватил свой стакан, выпил его содержимое и со стуком поставил на стол.

– Самая красивая девушка в округе, – с пьяным куражом сказал он, – самая красивая девушка вообще, она не должна торчать на кухне, она должна быть здесь. – Он отодвинул стул. – Пойду поищу ее… и приведу сюда… не хуже других… лучше многих дам из общества.

К этому моменту уже все сидевшие смотрели на него. Джекоб Тавернер резко сказал:

– Сядьте, Эл Миллер! Если вы хотите видеть Эйли, то вы ее увидите.

Пока Эл стоял, покачиваясь, Флоренс Дьюк ухватила его сильной рукой и усадила на стул. Когда он сел, она сказала довольно громко:

– Вы не получите сто фунтов, если не будете правильно вести себя.

Фогерти похлопал его по плечу.

– Вы увидите ее, – сказал он и двинулся дальше.

Обед шел своим чередом: индейка, фаршированная каштанами; хлебный соус и овощи – настолько красивые, что могли бы послужить образцом для любого повара. Хотя бы один член семьи мог сделать что-то на высшем уровне.

Джереми расслабился настолько, что наклонился к Джейн через стол и пробормотал:

– Гений! Как ты думаешь, какая она?

Джейн засмеялась:

– Давай после обеда пойдем и посмотрим. Она нам почти тетушка, и мы должны поблагодарить ее.

С другой стороны от нее Джеффри продолжал вещать:

– Каждая гостиница в стране должна иметь нашу патентованную пероощипывающую машинку.

Джейн вдруг поняла, что слишком голодна, чтобы обращать внимание на то, кто о чем говорит.

Когда тарелки были убраны со стола, Джекоб Тавернер поднялся.

– Я хочу сказать короткую речь и предложить тост. Я уверен, что все вы испытываете любопытство по поводу приглашения сюда. Хорошо, я собираюсь объяснить вам. В действительности все очень просто. Вот мы собрались здесь, много кузенов и кузин, которые никогда раньше не встречались. Я подумал, что неплохо будет нам всем познакомиться. Во время двух мировых войн семейные связи по всему миру были нарушены, разорваны и даже разбиты вдребезги. Мы с Энни Кастелл являемся двумя оставшимися в живых представителями нашего поколения – единственные оставшиеся в живых внуки старого Джереми Тавернера. У него было восемь сыновей и дочерей. Мы двое являемся детьми его детей, а все вы – его правнуки. У меня нет других родственников, а так как я не могу взять все имеющиеся у меня деньги с собой в могилу, я подумал, что мне лучше познакомиться с вами всеми, прежде чем я решу, что с ними делать. Естественно, я собираюсь прожить как можно дольше, а так как я чувствую себя ничуть не старше, чем двадцать лет назад, то надеюсь прожить еще не менее двадцати лет. Это первая часть моей речи. Фогерти только что наполнил ваши стаканы, и сейчас я предлагаю выпить за Семью.

Джейн коснулась стакана губами и снова поставила его. Выпили все, кроме Фредди Торп-Эннингтона, неуклюже сидевшего на своем стуле и совершенно отключившегося от окружающего мира.

Блестящие хитрые глазки Джекоба оглядели сидящих за столом. Он повторил тост «За Семью» и добавил:

– Пусть она никогда не уменьшается. – Затем резко продолжил: – Ну теперь я знаю вас всех, а вы узнали друг друга.

Джейн подумала: «Насколько много он знает о нас и насколько много мы знаем друг о друге? Я знаю Джереми, а Джереми знает меня. За его вежливым взглядом таится злость. Чего бы ему действительно хотелось, так это утащить меня из этой комнаты и побить, но он не может этого сделать, бедняга. Я должна как-то примирить его с ситуацией. Я всегда читаю его мысли. Но что касается остальных… Что-то не так с Флоренс, но я не знаю что. Она выглядит так, словно кто-то стукнул ее по голове и она еще не пришла в себя. Эл пьян и зачем-то хочет увидеть Эйли. Милдред… – она внутренне рассмеялась – ненавидит каждый момент этого ужина: Эл с одной стороны, а Фредди с другой – двое пьяных мужчин рядом с ней, а ее любимый магазинчик далеко-далеко. Но до некоторой степени она испытывает глубокое волнение. Не думаю, что в ее жизни что-нибудь случалось до сих пор, и не думаю, что случится в будущем, поэтому ей нужно извлечь максимум из представившейся возможности… Интересно, а что об этом думает Джеффри? Возможно, сочиняет рекламу, в которую можно вставить слово „Семья“ – „Наша картофелечистка – она нужна каждой семье…“

Мэриан сидела во всем великолепии, облаченная в черное одеяние из Парижа, с тремя рядами жемчуга, спадающего ей до колен, и томно взирала на Джекоба. Она была в центре внимания и говорила, не останавливаясь:

– Совершенно с вами согласна, вы абсолютно правы. Мы все должны получше узнать друг друга. В конце концов, если мы можем помочь друг другу… а ведь мы здесь для этого, не правда ли? Я всегда так говорила. Что же касается завещаний, то лучше о них не говорить, потому что в наше время все доживают до очень преклонного возраста, если, конечно, не попадают под бомбежку или что-то в этом роде. Мой первый муж, Моргенштерн, был бы сейчас жив, если бы не настоял на полете в Штаты во время всех этих ужасных воздушных налетов. Вот почему я действительно несколько предубеждена против завещаний, потому что, знаете ли, он оставил все благотворительным организациям и своему секретарю, женщине с лошадиным лицом и жирными волосами. Это говорит о том, что никогда нельзя предугадать, не правда ли? Никто и подумать не мог, что она настолько опасна.