Онлайн книга «Женщина-сфинкс»
– Сашка – настоящий аристократ мира букинистов, – пришел на помощь другу Макс. – Его услуги стоят очень дорого. С большой неохотой Анна достала сложенный вчетверо листок с книжной полки. Пока он читал, девушка пристально следила за его лицом, но оно оставалось бесстрастным. Только глаза бегали туда-сюда по строчкам. Дойдя до конца, он аккуратно сложил листок и отложил его в сторону. – Ну, что это такое? – не удержавшись, спросила Анна. Он усмехнулся и с чувством продекламировал: – Let the bird of loudest lay, On the sole Arabian tree, Herald sad and trumpet be, To whose sound chaste wings obey. Это вы имеете в виду? Анна пораженно молчала. Снежко прочел злополучные стихи по памяти, не заглядывая в бумажку! – Во дает! Шпарит наизусть! – восхитился Макс, не почувствовав подвоха. – Ничего экстраординарного, – фыркнул Александр. – Стихи великих поэтов сейчас модно декламировать. – Великих? – нахмурилась Анна и покраснела. – Вы кого имеете в виду? Саша взглянул на нее снисходительно: – Это Шекспир, барышня! – Он повернулся к Максу. – Твой розыгрыш не удался, браток. Решил меня подловить? – подмигнул другу Саша. – В следующий раз выбирай кого… – Это не розыгрыш, – перебила его Аня. При упоминании имени Шекспира она моментально вспомнила скомканный листочек в скрюченных пальцах мертвого профессора, но потом ей стало очень стыдно и очень плохо. – Эти строки приснились мне во сне, и я клянусь, что понятия не имела, что это такое, – продолжала она, с трудом удержав слезы. – Да будет вам, Аннушка, – растерялся парень. – Возьмите любое полное собрание сочинений Великого Барда и сами убедитесь, что его завершает данная поэма «Феникс и голубка». Макс, это что, не шутка, что ли? Макс отрицательно покачал головой. – Да боже мой, братцы! – всплеснул руками охотник за книгами, увидев его расстроенное лицо. – Давайте я вам докажу. У вас есть Шекспир? Желательно, сонеты или, еще лучше, сборник. Макс бросился к книжным полкам. Тем временем Яся спросила: – Если это такая распространенная и широко известная поэма, то почему она так заинтересовала Чебышева? – Снежко не успел ничего ответить, к ним с потрепанной толстой книгой в руках подскочил Макс. – Вот! Нашел! Снежко бережно принял книгу в руки, хотя это был не раритет, а просто многотиражный сборник. Любовь к книгам была у парня в крови. Он, не глядя в содержание, раскрыл томик на последних страницах и удовлетворенно кивнул головой: – Ну да, так я и думал. Вот она, «Феникс и голубка». Перевод, естественно, Левика. – Он перевернул книгу и взглянул на титул. – 1960 год. Слушайте: Птица с голосом как гром, Житель важный пальм пустынных, Сбор труби для птиц невинных, Чистых сердцем и умом! Ты же, хриплый нелюдим, Злобных демонов наместник, Смерти сумрачный предвестник, Прочь! Не приближайся к ним! Кровопийца нам не брат, Хищных птиц сюда не нужно, Лишь орла мы просим дружно На торжественный обряд. – Здесь заканчивается то, что записано у Анны, но у Шекспира следует объемное продолжение, – сообщил Снежко между делом. – Вот оно: Тот, кто знает свой черед, Час кончины неизбежной, — Дьякон в ризе белоснежной, Лебедь песню нам споет. Ты, чей трижды длинен путь, Чье дыханье – смерть надежде, Ворон в траурной одежде, Плачь и плакальщиком будь. Все – и страсть и верность – хрупко! Где ты, феникс, где голубка? Их огонь огнем спален. Так слились одна с другим, Душу так душа любила, Что любовь число убила: Двое сделались одним. Всюду врозь, но вместе всюду, Меж двоих исчез просвет. Не срослись, но щели нет, — Все дивились им как чуду. Так сроднились их черты, Что себя, себя же вскоре Он открыл в любимом взоре, — «Ты» – как «я», и «я» – как «ты». И смешались их права: Стало тождеством различье, Тот же лик в двойном обличье, Не один, а все ж не два! Ум с ума сходил на том, Что «не то» на деле – «то же», Сходно все и все несхоже, Сложность явлена в простом. Стало ясно: если два В единицу превратились, Если разность совместилась, Ум не прав, любовь права. Славь же, смертный, и зови Две звезды с небес любви, Скорбно плача у гробницы Феникса и голубицы. Юность, верность, красота, Прелесть сердца, чистота Здесь лежат, сомкнув уста. Феникс умер, и она Отошла, ему верна, В царство верности и сна. Не бесплоден был, о нет, Брак, бездетный столько лет, То невинности обет. Если верность иль – увы! — Красоту найдете вы — То обман, они мертвы. Ты, кто верен и любим, Помолись на благо им Перед камнем гробовым. Короче, все умерли, – подытожил Снежко и с чувством захлопнул книжку. – Благодарю за литературные чтения, – неожиданно подала голос Яся, – но у меня к вам вопрос как к специалисту… – Слушаю внимательно. Женщина помахала в воздухе Аниным листком: – Я вот тут прочла и заметила кое-что странное: перевод – как вы сказали, Левика? – довольно значительно отличается от подстрочного перевода первоисточника. Похоже, что переводчик сосредоточился на красоте рифмы, а смысл передал лишь в общих чертах. Если вы не против, а покажу, хотя вышло у меня довольно коряво. – Внимательно глядя в Анин листок, Ярослава Викторовна прочла: Пусть эта громкоголосая птица На одиноком дереве Аравии Будет печальным глашатаем, голосу которого Повинуются все чистые крылья. Разница очевидна. Из дословного перевода ясно, что птица-глашатай, по всей вероятности, Феникс. Ибо, согласно легенде, именно на одиноком дереве Аравии обитает эта сказочная птица. Просто пальмы – это просто пальмы. Еще одно отличие в том, что в оригинале с первых строчек ясно, что речь пойдет о траурной церемонии, у Левика же это просто сбор. Слушайте дальше. Но ты, визгливый посланец, |