Онлайн книга «Кровь эльфов»
Долго было слышно лишь чавканье, чмоканье да стук сталкивающихся в горшке деревянных ложек. – Зараза, – сказал Паулье Дальберг и протяжно рыгнул. – Я б еще чего съел. – Я тоже, – поддержала Цири и тоже рыгнула, восхищенная простецкими манерами краснолюдов. – Только не каши, – сказал Ксавьер Моран. – Уже в глотке стоит эта пшенка. Солонина тоже обрыдла. – Ну так нажрись травы, ежели у тебя такой изячный скус. – Иль березу ошкурь зубами. Бобры – вон те этак делают и живы. – Бобра б я, пожалуй, съел. – А я – рыбки, – размечтался Паулье, с хрустом разгрызая добытый из-за пазухи сухарь. – Хоцца мне рыбки, ей-бо. – Так наловим рыбы. – Где? – проворчат Янник Брасс. – В кустах? – В ручье. – Тоже мне ручей. На другой берег нассать можно. Какая там могет быть рыба? – Есть там рыбы. – Цири облизнула ложку и сунула за голенище. – Я видела, когда ходила по воду. Но какие-то больные. У них сыпь. Черные и красные пятна… – Форель! – рыкнул Паулье, брызгая крошками сухаря. – А ну, ребяты, к ручью! Реган! Скидывай портки! Сделаем сачок из твоих портков. – Почему из моих? – Стаскивай мигом, не то по шее получишь, молокосос! Тебе мать что сказала? Меня слушать! – Поспешите, если хотите рыбачить, вот-вот стемнеет, – сказал Ярпен. – Цири, вода вскипела? Оставь, оставь, ошпаришься и вымажешься котлом-то. Знаю, что сильная, но уж позволь, я отнесу. Геральт уже ожидал. Они издалека заметили его белые волосы между раздвинутыми полотнищами фуры. Краснолюд перелил воду в бадейку. – Помощь нужна, ведьмак? – Спасибо, Ярпен, Цири поможет. Температура у Трисс уже спала, но слабость была прямо-таки чудовищной. Геральт и Цири уже наловчились ее раздевать и мыть, научились притормаживать ее благородные, но пока непосильные порывы к самостоятельности. Дело шло на удивление справно – он держал чародейку в объятиях, Цири мыла и вытирала. Одно только Цири удивляло и раздражало – Трисс излишне уж крепко, по ее мнению, прижималась к Геральту. В этот раз даже пыталась его поцеловать. Геральт движением головы указал на вьюки чародейки. Цири поняла сразу, потому что это тоже входило в ритуал: Трисс всегда требовала, чтобы ее причесывали. Девочка отыскала гребень, опустилась на колени. Трисс, наклонив к ней голову, обхватила ведьмака. По мнению Цири, слишком уж крепко. – Ах, Геральт, – разрыдалась чародейка. – Как жаль… Какая жалость, что все, что было между нами… – Трисс, прошу тебя… – …не случится теперь… Когда я выздоровею… Все было бы совсем иначе… Я могла бы… Я могла бы даже… – Трисс! – Я завидую Йеннифэр… Я ревную тебя к ней… – Цири, уйди. – Но… – Прошу тебя… Цири спрыгнула с телеги и налетела прямо на Ярпена, который ожидал, опершись о колесо и задумчиво покусывая длинную травинку. Краснолюд поймал ее. Ему не пришлось даже наклоняться, как Геральту. Он был вовсе не выше ее ростом. – Никогда не совершай такой ошибки, маленькая ведьмачка, – буркнул он, косясь на телегу. – Если кто-нибудь проявит к тебе сочувствие, симпатию и преданность, если удивит благородством характера, цени это, но не перепутай с… чем-то другим… – Подслушивать нехорошо. – Знаю. И небезопасно. Я едва успел отскочить, когда ты выплеснула смывки из бадейки. Пошли глянем, сколько форелей попалось в Регановы портки. – Ярпен? – Хе? – Я тебя люблю. – Я тебя тоже, коза. – Но ты краснолюд. А я нет. – А какое это… Да. Скоя’таэли. Ты имеешь в виду белок, да? Это не дает тебе покоя, а? Цири высвободилась из-под тяжелой руки. – Тебе тоже не дает. И другим. Я же вижу. Краснолюд молчал. – Ярпен? – Слушаю. – Кто прав? Белки или вы? Геральт хочет быть… нейтральным. Ты служишь королю Хенсельту, хоть сам – краснолюд. А рыцарь на заставе кричал, что все – наши враги и что всех надо… Всех! Даже детей. Почему? Ярпен? Кто же прав? – Не знаю, – с трудом проговорил краснолюд. – Я не набрался премудростей. Делаю так, как считаю нужным. Белки взялись за оружие, ушли в леса. Людей – в море, кричат, не зная даже, что это сомнительное требование им подбросили нильфгаардские лазутчики. Не понимая, что эти слова адресованы не им, а людям, что они должны пробудить людскую ненависть, а не боевой задор юных эльфов. Я это понял, поэтому то, что вытворяют скоя’таэли, считаю преступной глупостью. Что ж, через несколько лет меня за это, возможно, окрестят предателем и продажной тварью, а их станут именовать героями… Наша история, история нашего мира знает такие случаи. Он замолчал, поскреб бороду. Цири тоже молчала. – Элирена… – неожиданно буркнул он. – Ежели Элирена была героиней, ежели то, что она сделала, называется геройством, то ничего не попишешь, пусть меня обзывают предателем и трусом. Потому что я, Ярпен Зигрин, трус, предатель и ренегат, утверждаю, что мы не должны истреблять друг друга. Я утверждаю, что мы должны жить. Жить так, чтобы позже ни у кого не пришлось просить прощения. Героическая Элирена… Ей пришлось. Простите меня, умоляла она, простите. Сто дьяволов! Лучше сгинуть, чем жить с сознанием, что ты сделал что-то такое, за что приходится просить прощения. Он снова замолчал. Цири не задавала вопросов, так и просившихся на язык. Инстинктивно чувствовала, что этого делать не следует. – Мы должны жить рядом, – продолжал Ярпен. – Мы и вы, люди. Другого выхода у нас нет. Двести лет мы об этом знаем и больше ста работаем на это. Ты хочешь знать, почему я поступил на службу к Хенсельту, почему принял такое решение? Я не могу допустить, чтобы то, над чем мы работаем, пошло коту под хвост. Сто лет с лишком мы пытались сжиться с людьми. Низушки, гномы, мы, даже эльфы. Я не говорю о русалках, нимфах и сильфидах, эти всегда были дикарками, даже когда о вас тут и слуху не было. Тысяча чертей, это тянулось сто лет, но нам как-никак удалось наладить совместную жизнь, бок о бок, вместе, нам удалось частично убедить людей, что мы очень мало отличаемся друг от друга. |