Онлайн книга «Мастер дороги»
– Ерунда. Обращайся. Чем там все закончилось? Мать мне толком не сказала, они тут все… – он сделал неопределенный жест. – Типа, берегут меня. – Всю кодлу из школы выперли. Одно время говорили, что будет суд… – Не будет, – прервал Курдин. – Мои решили не раздувать. Это я знаю, про суд и про школу. Как вообще? В смысле, Рукопят больше не совался? Мстить там… вендеттить. – Рукопята лечат. – О! Грищук силен. А на вид не скажешь. Настя как? Сашка пожал плечами. – Да нормально. Она тебе не звонила? – Чего ей звонить? Мы с ней не очень общаемся. Девчонки, о чем с ними говорить?.. – Курдин с преувеличенной небрежностью пожал плечами. – А я, блин, представь, на «Легенду…» не попал. Целый год ждал – и здрасьте. Клевая? – Смотреть можно. Кстати, ее еще долго будут крутить, может, успеешь. Курдин махнул рукой. – Эти козлы… – Михаил! – возмутилась Александра Григорьевна, входя с подносом в руках. – Что за лексика?! – Извини, мам. – Курдин начал освобождать столик, при этом печенье отодвинул подальше, чтоб не был виден надорванный край пакета. – Постарайся впредь следить за своим языком. А вы, Александр, не потворствуйте Михаилу, прошу вас. Сашка клятвенно заверил, что, конечно же, потворствовать не будет, ни в коем случае. Теперь он догадывался, почему ребята перестали навещать Курдина. – Вообще она добрая, – сказал Курдин, когда мать ушла. – Но роль… вживается вот. Ты угощайся… Чай Сашке очень понравился, и мед. К тому же появилась пауза для того, чтобы все обдумать и сформулировать. – Ты, кстати, в курсе, что скоро предзащита проектов? Курдин закатил глаза: – Хотел бы забыть. Каждый день раза по три напоминают. То есть как на «Легенду…» сходить – так я контуженый, швы, блин, разойдутся, а как проект делать – ничего, живой-здоровый. Одно хорошо: про деда пишу, не надо в библиотеку тащиться. – Он кивнул на стопки книг и одинаковых багровых тетрадей, лежавших на подоконнике. – Архивы, сиди да изучай. Такая нудотень! Спектакли его смотреть прикольно, кстати. А воспоминания, письма там всякие… – Ну так не заморачивайся. Напиши по-простому, без накидонов. Как все пишут. Курдин повернулся к Сашке: – Ты тоже – «как все»? – И добавил вдруг зло, глядя, как Сашка качает головой: – На фига тогда советуешь? – Да я как раз сам посоветоваться хотел. – Со мной?! Ну валяй. Легко сказать. Сашка угробил на список две недели. Звонил по телефонам из дедовой записной, ходил на встречи, объяснял, просил, одного даже выслеживал. Разные люди, разное отношение к деду. Четверо вообще не захотели говорить, наотрез отказались. Один чуть Сашку с лестницы не спустил. Те шестеро, которые все-таки согласились… Проку от них было мало. – Нет цельности, понимаешь. Словно каждый говорит о каком-то своем… о другом человеке. Курдин слушал и кивал, довольно скалясь. Даже про чай свой забыл. – Ну а ты чего хотел вообще-то? У меня с моим та же фигня. Даже опрашивать никого не надо, архивов хватает с головой. Они все такие… – И скривившись, поправил себя: – Мы все такие. – В смысле? – В прямом. Я даже сравнение придумал, вставлю в работу. Ну то есть как придумал… у деда прочел вообще-то. Каждый человек во время разговора становится зеркалом. Он – если может, конечно, – меняет свою речь: чуть подстраивается под того, с кем говорит. Ну, типа, с родителями – по-одному, с училкой – по-другому, с друзьями… – Но это же… лицемерие, нет? – А чего сразу «лицемерие»? – обиделся Курдин. И задумался. – Нет, – сказал, – тут другое, по-моему. Вот как если б я знал кучу языков и для удобства, чтоб ты меня понял, переходил на тот, который ты лучше знаешь. Сашка покачал головой. – А как тогда узнать, какой ты настоящий? Если с каждым разговариваешь по-своему, то когда же ты действительно говоришь… по-своему? Только с самим собой? – С самими собой одни психи разговаривают, – заявил Курдин. – «Настоящий»… А вот посмотришь на других – и поймешь, какой ты сам. Ну-ка, – он приподнялся на локте, – дай мне наладонник, вон, на полке… спасибо. – Ты чего? – Сейчас… запишу, чтобы не забыть. В работу… – Он неопределенно взмахнул стилусом. – Мало ли, вдруг пригодится. – Дописав, Курдин отложил наладонник и снова захрустел печеньем, отхлебнул чаю. – Слушай, Турухтун, а с тобой интересно. Без обид, ага? Я в том смысле, что… ну, ты всегда вел себя так, как будто все вокруг… – Он замолчал, подыскивая нужное слово. – Проехали, – быстро сказал Сашка. Ему почему-то расхотелось знать, каким видит его Курдин. Даже если «видел» – все равно. – Вот, – кивнул тот. – Я ж о чем! Ты ведешь себя так, словно ты – настоящий, честный, правильный, а все вокруг… погулять вышли, что ли. Принц среди обычных людей. Сашка встал и отряхнул штаны. – Пойду. – Он не собирался, но вдруг добавил: – Ты, можно подумать, другой! Курдин расхохотался. – В точку! Убил! – Откинувшись на подушку, он разметал руки и скорчил рожу – видимо, предсмертную. – Ладно, – сказал, отсмеявшись, – один-один. Чай-то допей, если я один весь выхлебаю – мне потом до ночи хромать туда-сюда по коридору, а знаешь, как больно… – Сильно он тебя? – Фигня, до свадьбы заживет, – отмахнулся Курдин. – Ну так ты зачем приходил-то? – Хотел поговорить с твоим дедушкой. Курдин перестал улыбаться. – Про своего деда, – объяснил Сашка. – Если, конечно, это реально. Он у меня последний в списке. Может… хоть он поможет чем-нибудь. – Вон архивы, – Курдин кивнул на багровые тетради, – читай себе на здоровье. Про твоего там тоже есть… полно вообще-то. Это я раньше думал, что они друг друга терпеть не могли. Пока не прочитал. Там… все сложнее там, вот что. – Я прочту. Но… мне бы порасспрашивать его. Хотя бы пару минут. Курдин скривился. Вздохнул, почесал локоть. – Мать меня убьет. Реально. – Я… – Ты в туалет не хочешь? – Нет, я… – Ага, хочешь. Слушай тогда: выйдешь из комнаты, направо по коридору, потом направо же свернешь, пройдешь мимо двери, такой… напротив афиши «Горного эха», ну, увидишь, ее легко найти… Да-а-а… так ты в нее не входи, не входи, слышишь – особенно если там кто-нибудь будет, ты сразу тогда иди дальше, повернешь налево – там туалет. Ага? Сашка кивнул, пытаясь сообразить, кого же ему так напоминает Курдин. |