Онлайн книга «Одесский фокстрот»
|
– Классическая одесская еврейская девочка. – Есть разница с классической московской еврейской девочкой? – Колоссальная! Особенно если учесть, что никакой классической московской еврейской девочки не существует, а одесская – таки да. Уже минут десять сидим за столиком на большой открытой террасе, мощённой плиткой лет пятьдесят назад. Но, кроме котов, к нам никто не подходит. Оборачиваемся. Привлекаем к себе внимание. Подплывает недовольная девица. Смотрит на нас с претензией. Улыбаемся. Молчит. Переглядываемся. Молчит. Всем своим видом даёт понять, что если это кафе тут для чего и существует, то вовсе не для того, чтобы обслуживать посетителей. Первое рациональное желание встать и уйти проскальзывает незамеченным. Не-ет! Теперь мы точно отсюда не уйдём. Здесь, под сенью акаций, притаилось что-то эйнштейновское. Колоссальная драматургия в условиях относительного пространства-времени. И девочка тут всё та же, что и… Нет, ну она, может быть, дочка той девочки. Или тут, что для меня – десятилетия, для них – поворот головы. Поворачивает голову. Кивает куда-то за спину: – У нас банкет. – Так вы не работаете? – Работаем. Но надо ждать. – Чего? Молчит. В её мире – это глупый вопрос. – Долго? – Не знаю. Повара заняты. Надо ждать. Строго, категорично, но как с другой планеты. Ладно. Попробуем на доступном диалекте: – Принесите пока водки. Три по сто… Нет, лучше три по двести! Потому что когда надо ждать столько, сколько надо – этого таки надо как-нибудь дождаться. – И зелёный чай, девушка. И три ухи. И три салата из мидий. Три порции бычков и… Чуть пива не заказали, ей богу! Бойтесь чёрных дыр подсознания, дары подносящих! – Всё? Девица-инопланетянка медленно уплывает. Нас трое, и мы сидим за столиком кафе на Двенадцатой, потому что кафе на Четырнадцатой разваляли. Из нас троих двое знают о кафе на Четырнадцатой. И я одна знаю о кафе на Двенадцатой. Третий знает очень много всего, но не об этом. Почему мы сидим здесь, такие разношёрстные трое? Потому что мы друзья. Которых на самом деле не бывает. Дружба – это такая игра, придуманная людьми. Вроде покера. В дружбе тоже важен блеф. Ну или бросай карты и вставай из-за стола. Но иногда же забавно. Даже если ты не игрок. Вот сегодня, на Двенадцатой Фонтана, мы играем в осень на море, в голод, в выпить на троих, в воспоминания о детстве и юности. В дружбу, в общем. Ставки у нас копеечные. Мы не профессиональные игроки. Игра для нас не жизнь. И не работа. А всего лишь приятное времяпровождение под три по двести в ожидании ухи, мидий и бычков. Из стекляшки выносится нервный официант с подносом. Уже издалека видно, что нервный. Нервический. Недовольный. Взбалмошный. Мы его раздражаем. Все вместе на троих взятые и каждый из нас по отдельности. Если мимо него сейчас пролетит птичка – он бросит поднос с нашими шестьюстами в графине и тремя рюмками наземь и растопчет ногами. – Вот такие они и были. – Кто? – Наш единственный женатый парень из студенческой компании и его, собственно, жена. – Какие? – Как официантка этого заведения. И официант. – Ваши три по двести! Так шарахает графином по столу, что ритмы наших восприятий, расслабленные созерцанием моря с обрыва, синхронизируются. Мы вспоминаем, что мы здесь не просто так. Мы играем в одну из самых забавных человеческих игр – в дружбу. – А зелёный чай?!. – опоминается один из нас, пока официант нервически разливает в рюмки. Аж вздрагивает от такой наглости. Как будто через его тело ток пропустили. Но разливает исправно. – У нас банкет! Ждите. Уходит. Двое из нас с укоризной смотрят на третьего. Тебе же сказали – у них банкет! Что непонятного?! Раз – сидеть, два – тихо ждать свой чай! Про уху, мидий и бычков лучше даже не спрашивать! Не то не уйдём живыми! Три по двести есть? Есть. Море с обрыва есть? Есть. Вот и хорошо. Ещё козы с котами. И пыльная тень одесских деревьев. И неповторимый аромат, нотками которого являются близость солёной воды, недалёкая степь и наша игра в дружбу. И запах жареной рыбы, источаемый стекляшкой. Всё будет. Надо только выучиться ждать. Быть спокойным и упрямым. Под три по двести – это легко и приятно. – Вот Боря тоже никогда водку не проливал. – Какой Боря? – Да тот же. Который был в нашей студенческой компании единственным женатым. – У которого была жена Ира? Типичная одесская еврейская девочка? – Не типичная, а классическая. – Есть разница? – Колоссальная! – Вздрогнули? – А то! – За что? – Как за что?! За дружбу! – Да. За то, чтобы мы не уставали играть в эту игру! – В какую? – Так в дружбу же! – А это разве игра? – Пить будем или так и застынем скульптурной композицией: «Трое с протянутыми рюмками»? – За дружбу! – За дружбу! – За дружбу! – Никаких игр – только спорт! Чокаемся. Выпиваем. До дна. Закуриваем. Ну чисто матросы с затонувшего судна. – Ты это к чему про никаких игр, только спорт? – Это не я. Это кино такое. «Чего хотят женщины». – И чего они хотят? – Вам виднее. Вы – мужчины. – Ты женщина. Тебе виднее. – Ладно. Мне виднее. Женщины не знают, чего хотят. Могу вам только раскрыть страшную тайну: они хотят ровно не того, чего хотят мужчины. – Ой, открыла Америку! – И где ваша хвалёная мужская логика? – Мы старые больные женщины. Отстань! – Вот и Боря всё время говорил Ире: «Отстань!» – О! Она к нему приставала? – Ага. «Выбрось мусор! Выбрось ёлку! Купи шубу!» В таком духе. – Шубу в восемнадцать-то лет?! – Ире было двадцать. И у неё была шуба. И не одна. Она была из очень богатой семьи. – Всегда вы, женщины, не с тем пристаёте. – Так она, что, была старше этого Бори?! – Ага. Прям на целых два года. Старуха! – А ты помнишь ту старуху, что?.. – Стоп! Надо по второй. Выпиваем за дружбу. – А ты помнишь, как я тебя попросил… |