Книга Дом на полпути, страница 25 – Эллери Квин

— Он вел ваши дела, мистер Борден?

— Ту часть, где он мог причинить наименьшие убытки. У меня были значительные вклады. Я ввел его в бюро директоров нескольких корпораций, которые контролировал. В катастрофу 1929–1930 годов он умудрился потерять все, что я дал ему. В черную пятницу он был в этой своей норе, развлекался с той женщиной!

— А вы, мистер Борден? — вежливо спросил Эллери.

— Я тогда еще был в активе, мистер Квин, — мрачно сказал старец. — Джаспера Бордена голыми руками не возьмешь. Не на того напали. А теперь, — правое плечо могучего старца снова шевельнулось, — теперь я ничто, живой труп. Мне даже сигары больше не дают. Кормят с ложечки, как последнего...

Сиделка была в ярости. Ее указательный палец твердо указывал Эллери на дверь.

— И последнее, — поспешно проговорил Эллери. — Вы всегда были против развода по религиозным соображениям, сэр?

На миг Эллери испугался, что миллионера сейчас хватит второй удар. Его живой глаз стал бешено вращаться, лицо налилось кровью.

— Развод! — загрохотал он. — Греховная выдумка дьявола! Чтобы мое чадо... — Старец остановился и тихо договорил: — Моя вера запрещает развод, мистер Квин. Почему вы спрашиваете?

Но Эллери пробормотал скороговоркой:

— Благодарю, мистер Борден, вы были очень любезны. Да, да, сестра, ухожу. — И он попятился к двери.

Кто-то позвал его сзади:

— Мистер Квин! — Голос был бесцветный. Оглянувшись, он увидел Джессику Гимбол. Она почти растворялась в полумраке. Рядом маячила долговязая фигура Финча.

В полутемном помещении было душно.

— Простите, — пробормотал Эллери и шагнул в сторону. Она проплыла мимо него, уже забыв о его присутствии. Финч, вздохнув, последовал за ней.

Уходя, он услышал за спиной раздраженное ворчание старого Джаспера Бордена:

— Джессика, сейчас же убери эту скорбную мину, что ты корчишь из себя умирающую? Слышишь? — и покорный ответ пожилой женщины:

— Слушаю, папа.

Он спускался по лестнице, обуреваемый новыми мыслями. Теперь многое стало ясно во всей этой ситуации, которая раньше была для него как за семью печатями. И одним из непререкаемых фактов, проливающих свет на многое, был следующий: эта старая развалина Джаспер Борден все еще самодержавно правил домом и твердо держал скипетр в своей дряхлой длани.

* * *

Безликий человек внизу проявил явные признаки беспокойства, если он вообще мог что-либо проявлять в области эмоций, когда Эллери, вместо того чтобы покинуть священный порог, попросил сообщить о себе мисс Андреа Гимбол. А когда Андреа вышла из внутренних апартаментов, он стоял, неподвижный как статуя, словно в его обязанности входила защита ее от любого посягательства.

По пятам за ней следовал Берк Джоунс, одетый к обеду, с рукой на черной перевязи, что придавало ему еще более светский вид.

— А, Квин, — проговорил Джоунс. — Вынюхиваете, да? Господи, до чего же я завидую вашему брату. У вас такая потрясающая жизнь. Повезло?

— Ничего существенного, — с улыбкой ответил Эллери. — Добрый вечер, мисс Гимбол. Я опять тут как тут.

— Добрый вечер, — ответила Андреа. Она странно побледнела, увидев его. Ее черное вечернее платье с рискованно низким вырезом другого молодого человека заставило бы застыть от восхищения, но Эллери есть Эллери, и он предпочитал следить за выражением ее глаз. Они расширились от ужаса. — Вы... вы хотите поговорить со мной?

— Когда я пришел, — сказал Эллери, — я заметил кремового цвета машину у тротуара. Шестнадцатицилиндровый «кадиллак»...

— О, — сказал Джоунс, — это, должно быть, моя машина.

Эллери заметил, что лицо Андреа исказилось от неподдельного ужаса. Она не удержалась и воскликнула:

— Берк! — и тут же прикусила губу и схватилась за спинку стула.

— Да что с тобой, Энди? — спросил Джоунс, высоко поднимая брови.

— Ваша, Джоунс? — проговорил Эллери. — Странно. Билл Энджел видел, как кремовый шестнадцатицилиндровый «кадиллак» проехал по главной дорожке хижины, в которой той ночью был убит Джозеф Гимбол. Действительно, странно. Он чуть не сбил Энджела.

Загорелое лицо Джоунса посерело.

— Моя... машина? — переспросил он после некоторого молчания, облизывая губы. Он посмотрел телячьими глазами на Андреа и тут же отвел их в сторону. — Это невозможно, Квин. Я был тогда на этом благотворительном вечере в Вальдорфе со всеми Гимболами, и машина весь вечер стояла там на улице. Наверное, какая-то другая машина.

— О, наверное. И уж само собой, мисс Гимбол может это подтвердить?

Губы девушки чуть заметно приоткрылись.

— Да, — еле слышно прошептала она.

— О, — переспросил Эллери, — так вы ручаетесь за это, мисс Гимбол?

У нее чуть задрожали руки.

— Да, — прошептала она.

Джоунс старательно не смотрел на нее. Плечи его опустились, чувствовалось, что он глубоко взволнован и не знает, как себя вести.

— В таком случае, — хмуро проговорил Эллери, — вы не оставляете мне выбора, мисс Гимбол. Я вынужден просить вас показать мне ваше обручальное кольцо.

Джоунс окаменел. Он перевел беспокойный взгляд с Эллери на левую руку Андреа, и глаза у него полезли на лоб от ужаса.

— Обручальное кольцо? — пробормотал он. — При чем здесь...

— Я полагаю, — заметил Эллери, — что мисс Гимбол сама может ответить на этот вопрос.

Где-то сверху послышались голоса. Джоунс подошел вплотную к Андреа.

— Так что? — резко спросил он. — Чего ты его не показываешь?

Она опустила веки.

— Берк...

— Я спрашиваю, — настойчиво повторил он, — почему ты его не показываешь ему? Андреа, где оно? Почему он спрашивает? Ты никогда не говорила мне...

Дверь на балкон вверху открылась, из нее вышли миссис Гимбол и Гросвенор Финч.

— Андреа! — вскрикнула миссис Гимбол. — В чем дело?

Андреа закрыла лицо руками, безымянный палец ее левой руки был без кольца. Она зарыдала.

Миссис Гимбол побежала вниз по лестнице.

— Это еще что за слезы? — сердито спросила она. — Мистер Квин, я требую объяснения.

— Я просто попросил вашу дочь, — вежливо ответил Эллери, — чтобы она показала мне обручальное кольцо, миссис Гимбол.

— Андреа, — раздраженно сказал Джоунс, — если ты ввяжешь меня в неприятности...

— Андреа, — проговорила миссис Гимбол, — что еще? — Лицо у нее побагровело и одрябло.

Финч торопливо сошел с лестницы. Он явно был недоволен.

— О, — рыдала Андреа, — все против меня, почему? Неужели не видите, что я, я...