Книга Летний остров, страница 19 – Кристин Ханна

— Господи, Каро, как ты там живешь? Наверное, все время глотаешь таблетки от мигрени. Неужели младенец Иисус тоже так скулил?

— Мама попала в автокатастрофу.

Руби ахнула:

— Как это произошло?

— Не знаю. Знаю только, что она в Бейвью. Кажется, вела машину в пьяном виде.

— Но она же не пьет… то есть раньше не пила.

Руби отбросила одеяло и встала, сама не зная зачем, просто испытывая внезапную потребность двигаться. Прижимая к уху трубку радиотелефона, она прошла в темную кухню и посмотрела в просвет между занавесками на ночную улицу. Розовая неоновая вывеска мигала и потрескивала. Руби провела рукой по влажным от пота волосам.

— В каком она состоянии?

— Не знаю. Завтра утром я отвезу детей к свекрови и сразу же помчусь в больницу. Но я не хочу делать это в одиночку. Ты приедешь?

— Даже не знаю. Моя машина…

— Руби, для разнообразия подумай о ком-нибудь, кроме себя! Возможно, мама умирает!

Руби тяжело вздохнула:

— Ладно, приеду.

— Я позвоню в «Аляска эрлайнз» и закажу тебе билет по своей кредитной карточке. Ты получишь его у регистрационной стойки.

— Можешь этого не делать, у меня появились деньги.

— У тебя? Здорово!

— Завтра днем я буду на месте.

Повесив трубку, Руби стала расхаживать взад и вперед по комнате, обхватив себя руками. Она не могла остановиться. Руби всегда злилась на свою так называемую мать, пожалуй, даже не могла припомнить момента, когда она ее не ненавидела. А последние несколько дней только подлили масла в огонь. Но тут эта авария… Воображение Руби рисовало картины одна другой ужаснее. Паралич… повреждение головного мозга… смерть.

Она закрыла глаза и не сразу поняла, что мысленно молится.

— Прошу тебя, позаботься о ней, — прошептала она и, помолчав, добавила непривычное для себя слово: — Пожалуйста.

Проснувшись утром, Нора в первый момент испытала острый, леденящий душу страх. Она лежала в незнакомой, скудно обставленной комнате, на чужой кровати.

Затем она все вспомнила.

Она попала в автокатастрофу. Ее везли на «скорой помощи»… красная мигалка… металлический вкус крови во рту… удивление, появившееся на лице молодого медбрата, когда он понял, кто его пациентка.

Потом были врачи. До и после того, как ей делали ре рентгеновский снимок, с ней говорил ортопед. «Серьезный перелом выше щиколотки, трещина в кости ниже колена, растяжение запястья».

Когда он это сказал, она заплакала.

И вот теперь ее нога в гипсе. Нора не видела его под одеялом, но чувствовала. В ноге покалывало, болела кость, кожа чесалась.

Она вздохнула, чувствуя одновременно жалость к себе и стыд. Сесть пьяной за руль! Мало того что фотографии, опубликованные в «Тэтлере», сломали ей карьеру, так она добавила к списку своих прегрешений еще одно преступление.

Ждать, когда репортеры нападут на ее след, не долго. Кому-нибудь из больничного персонала наверняка придет в голову — на информации о том, что Нора Бридж находится в Бейвью, можно неплохо заработать. Отчет о происшествии потянет на несколько тысяч.

В дверь коротко и решительно постучали. В палату стремительно вошла Кэролайн. Она держалась прямо, только руки теребили сумочку, выдавая волнение. На Кэролайн были кашемировые брюки верблюжьего цвета и свитер в тон, белокурые волосы с платиновым отливом безукоризненно подстрижены и заправлены с одной стороны за ухо. В ушах сверкают серьги с крупными бриллиантами.

— Здравствуй, мама.

— Здравствуй, дорогая. Как мило, что ты приехала.

Слова прозвучали так отчужденно, что Норе стало стыдно. Последние несколько лет они с Кэролайн честно пытались вернуть прежнюю близость. Нора вела себя со старшей дочерью очень осторожно, всегда предоставляя ей возможность сделать первый шаг. Но теперь все достигнутое полетело к чертям. Нора видела, что они снова отдалились друг от друга. Давно, уже много лет, она не видела такого холода во взгляде старшей дочери.

Кэролайн быстро взглянула на мать и не то улыбнулась, не то поморщилась, отчего стала казаться какой-то незащищенной. Неловкое молчание, повисшее в палате, было для Норы невыносимо, и она ляпнула первое, что пришло в голову:

— Врачи сказали, мне придется несколько дней передвигаться в инвалидной коляске. Пока запястье не окрепнет настолько, чтобы я могла пользоваться костылями.

— Кто же будет о тебе заботиться?

— Э-э… об этом я как-то не подумала. Наверное, найму кого-нибудь, это будет нетрудно. — Она все говорила и говорила без умолку. Любые слова лучше, чем неловкое молчание. — Главный вопрос в другом: куда мне деваться? В квартиру я вернуться не могу, репортеры взяли дом в осаду. К тому же мне нужно находиться поблизости от врачей.

Кэролайн подошла к кровати.

— Ты можешь пожить в летнем доме. Нам с Джерри все как-то не хватает времени туда выбраться, а Руби на остров ни ногой. Старый дом стоит без дела…

«Дом на Летнем острове, — подумала Нора. — В двух шагах от Эрика. Вот было бы замечательно!» Она посмотрела на дочь:

— Ты готова сделать это для меня?

В ответном взгляде Кэролайн сквозила глубокая грусть.

— К сожалению, ты меня совсем не знаешь.

Нора снова откинулась на подушки. Кажется, она опять сказала что-то не то.

— Извини.

— Господи, я так часто слышала от тебя эти слова, что они, кажется, уже выжжены у меня на лбу! Перестань извиняться, лучше докажи, что тебе действительно жаль. Попробуй вести себя как моя мать.

Кэролайн достала из сумочки связку ключей, сняла один и положила на тумбочку. Нора почувствовала, что дочь на грани срыва.

— Каро…

— Когда устроишься на месте, позвони.

Кэролайн сделала шаг назад, увеличивая расстояние между ними. Нора не знача, что сказать. Кэролайн права: ей много лет не хватало храбрости вести себя как мать.

— Мне пора.

Нора неловко кивнула, пытаясь улыбнуться:

— Конечно. Спасибо, что навестила.

Она хотела взять дочь за руку и никогда не отпускать.

— До свидания, мама.

Кэролайн ушла.

Руби вышла из главного терминала международного аэропорта Сиэтл-Такома. По крыше перехода барабанил дождь, его струи создали нечто вроде серебристого занавеса между терминалом и многоэтажной автостоянкой на противоположной стороне улицы.

Было раннее утро, воздух пах вечнозелеными деревьями и черной плодородной почвой. Едва заметный привкус моря, который мог уловить только местный житель, придавал этой смеси особый вкус, как щепотка пряностей — экзотическому блюду.