Книга Летний остров, страница 55 – Кристин Ханна

— А-а-а!

На этот раз кричали два голоса.

Кукла-попрыгунчик с шумом и дребезжанием скатилась по ступенькам и проехала несколько футов по кухонному полу. Каро устало улыбнулась:

— Уходи, спасайся.

Вслед за попрыгунчиком по лестнице слетела голая кукла Барби и прекратила полет, стукнувшись о ножку стула. Крики становились все громче, Руби с трудом поборола желание заткнуть уши.

— Давай поднимемся, я хочу по крайней мере увидеть племянницу и племянника.

— Поверь, это не самая удачная мысль, когда Дженни в таком настроении.

Загрохотала еще одна игрушка, затем раздался пронзительный визг:

— Ма-ама! Иди скорей!

Кэролайн обернулась к сестре:

— Может, в другой раз?

— Ладно, на следующей неделе я посижу с детьми. А вы с Джерри сходите на танцы или еще куда-нибудь.

— На танцы, — мечтательно повторила Кэролайн. — Это было бы здорово.

Руби вдруг вспомнила, что на следующей неделе ее здесь не будет, она вернется в Калифорнию, чтобы рассказать о матери в передаче «Шоу Сары Перселл». На душе заскребли кошки.

— Тебе лучше возвращаться, в это время дня на паром огромные очереди.

Руби взглянула на часы:

— Черт! Ты права.

Кэролайн взяла ее под руку и потянула к двери. Здесь она помедлила.

— Мне очень жаль, что ты узнала про папу, но, возможно, тебе это поможет. Все мы люди, Руби, обычные люди со своими достоинствами и недостатками.

Руби обняла сестру и порывисто прижала к себе. Обе чуть не задохнулись.

— Я тебя люблю.

— Я тоже тебя люблю, Кубик Рубика. А теперь иди, пора.

Руби отстранилась. У нее возникло странное ощущение: если она скажет еще что-то — что угодно, кроме простого «до свидания», — Каро рассыплется на кусочки. Поэтому она ничего, кроме «до свидания», не сказала.

Нора сидела за кухонным столом, не сводя застывшего взгляда со стоики писем. Она только что поговорила по телефону с Эриком, и наступившая тишина стала действовать ей на нервы.

Нора потерла пульсирующее запястье. Утром она около часа пробовала передвигаться на костылях, и у нее начало получаться. Она уже могла преодолевать небольшие расстояния. Если так пойдет дальше, к концу недели она научится обходиться без опостылевшего инвалидного кресла. Но, тренируясь с костылями, Нора не достигла того, на что рассчитывала, — ей не удалось полностью выкинуть из головы письма, они все время были с ней.

Нора попыталась настроиться на нужный лад. Она твердила себе, что письма — это всего лишь слова, значки, выведенные чернилами на бумаге, и их написали посторонние, чужие ей люди. Неужели она не найдет силы взять ручку и сочинить что-нибудь подобающее? Как минимум попрощаться и поблагодарить за внимание.

Но нет, любой ответ, который она пыталась изобразить, начинался одинаково: «Дорогие читатели». Иногда у нее получалось жалкое, грустное начало: «Не могу выразить словами, как мне жаль…», или «Как я могу выразить то, что лежит у меня на сердце…», или «Теперь вы знаете, кто я на самом деле».

На этом она застревала, вторая фраза не приходила в голову. В довершение всего она волновалась за Руби. Нора посмотрела на записку, оставленную на кухонном столе: «Поехала к папе».

Внешне все выглядело вполне безобидно, но внешность часто обманчива. Руби не вернется. Нора винила в происшедшем себя. В последние несколько дней она слишком надавила на дочь, а это опасно. Руби всегда, с раннего детства, избегала близости. Кэролайн другая, она улыбается тебе, держит за руку и отходит в сторону, когда реальность приближается. Нора осознала свою ошибку в тот же миг, когда увидела прощальную записку. У ее младшей дочери лопнуло терпение.

Нора качнулась вперед и уронила голову на сложенные руки. Наверное, ей помогло бы, если бы она как следует выплакалась, но она не могла найти даже этот легкий путь, глаза оставались сухими.

С дороги донесся гул автомобильного мотора… на веранде послышались шаги. Дверь открылась, и на пороге возник Рэнд. Нора сразу поняла: Руби послала его в качестве гонца, приносящего дурные вести.

— Привет, Рэнд. — Она сняла ногу в гипсе со второго стула. — Садись.

Он огляделся.

— У меня есть идея получше.

Едва закончив фразу, Рэнд пересек кухню и подхватил Нору на руки. Она удивленно вскрикнула и обняла его за шею, чтобы не упасть.

— Что ты?..

— Молчи и держись за меня.

Рэнд перенес ее через порог и вышел на веранду. Там сдернул с кресла старый мохеровый плед и зажал его под мышкой. Спустился по лестнице, пересек давно не стриженную лужайку и понес Нору на берег. Здесь он бросил плед на каменистую землю под большим земляничным деревом и бережно опустил Нору. Ее пальцы торчали из гипса, Рэнд накрыл их пледом. Затем устроился рядом и вытянул свои длинные ноги.

— Тебе по-прежнему не сидится дома в погожий денек? — спросила Нора.

— Некоторые вещи не меняются. — Он повернулся к ней. — Мне очень жаль, — произнес он вдруг.

— Чего?

Он отвел взгляд и уставился куда-то в пространство.

— Мне следовало сказать это давным-давно.

Нора прерывисто вздохнула. Казалось, время остановилось. Она чувствовала на своем лице тепло солнечного света, вдыхала знакомый запах моря в час отлива. Наконец Рэнд посмотрел на нес, и в его глазах Нора прочла отражение их прежней жизни.

— Мне очень жаль, — повторил он, зная, что на этот раз Нора поймет.

Она только охнула. Рэнд наклонился к ней и с нежностью, которая лишила Нору сил, коснулся ее лица.

— Это я виноват, виноват во всем. Мы оба это знаем. Я был молод, глуп, самоуверен. Я не понимал, какая ты удивительная.

Нора улыбнулась — и поразилась тому, как легко это получилось. Она любила этого мужчину двадцать лет своей жизни, еще одиннадцать испытывала по нему неясную тоску, однако теперь, когда он сидел рядом с ней на старом вязаном пледе, в нити которого, казалось, была вплетена их юность, она наконец испытала умиротворение. Может быть, несколько простых слов, и только, были нужны ей все эти годы. Она накрыла руку Рэнда своей, и ее охватило ощущение мира и покоя, словно все, что происходило раньше, вело их к этому моменту. Нора с грустью поняла, что Рэнд олицетворяет ее юность, а юность нельзя прожить ни хорошо, ни плохо, ее просто проживаешь. В глазах Рэнда, одного его, она осталась женщиной, которой была когда-то.

— Мы оба виноваты. Мы пытались, но у нас не получилось.

Он придвинулся ближе. На какой-то головокружительный миг Норе показалось, что он собирается ее поцеловать. Он и хотел — она видела по его глазам, но в последнюю секунду отпрянул и улыбнулся ей так нежно, что это оказалось даже лучше, чем поцелуй.