Онлайн книга «Гений пустого места»
|
– Ничего не случилось, – уверил ее Хохлов и опять захохотал. – Хочешь, я тебе анекдот расскажу? Значит, так. Раздал лев всем зверям мобильные телефоны, чтобы в случае чего они ему могли звонить, ну, и чтобы обстановку в лесу контролировать… – Митя! – А что – Митя? Там только одно слово неприличное, а все остальные вполне приличные! – Митя! – прошипела Ольга еще раз и глазами показала на Степку, который чинно пил сок из большого стакана. – Степ, ты бы не пил перед выступлением! У тебя в животе будет булькать! – Не будет у меня ничего булькать. Мам, а папа не придет, да? Ольга вздохнула и улыбнулась сыну светлой улыбкой. – Сынок, ты же знаешь, что у папы неприятности! Как только они закончатся, он вернется, у тебя же не последнее выступление! Степка отставил стакан, метнул взгляд на прекрасную барышню, которая сидела по правую руку от него, и ничего не сказал. Да, подумал Хохлов, и в его неудержимом ликовании обнаружилась брешь. Да уж. Пожалуй, первый раз Димон не пришел на показательные выступления сына, и вряд ли Степке можно объяснить, что обстоятельства сложились таким скверным образом, и от отца в этих обстоятельствах ничего не зависит. То есть объяснить-то можно, и он, наверное, поймет, но все равно никогда не забудет это свое выступление, на которое отец не пришел!.. Степка занимался «спортивными танцами», и Хохлов, ничего не понимавший в этом искусстве, долго недоумевал, зачем Пилюгины отдали ребенка в такой непонятный… спорт или не спорт, даже не знаешь, как и назвать-то! Все это было очень загадочно – шились костюмы, покупалась специальная обувь, и с партнершами вечно были какие-то сложные проблемы. Ольга в своем «шторном» ателье частенько создавала для них немыслимые наряды и долго совещалась с родителями партнерши, хороши они или плохи, особенно перед показательными выступлениями. Перед ними начинались жуткая суета и ажиотаж, все перезванивались и сообщали друг другу, что выступать будут на большой арене, а потом выяснялось, что нет, все-таки в клубе, а после все менялось, и начинали опять готовиться к арене… и снова к клубу. «Большой ареной» считались дворцы спорта, вроде Лужников, а клубы были каждый раз разные, самое главное – чтобы был подходящий танцпол! Хохлов в этом ни черта не понимал. Была б его воля и будь у него сын, он бы отдал пацана на футбол или в теннис, где все понятно – вот площадка, вот мяч, беги быстрее, лупи сильнее, и все будет отлично. В клубе, где Степка выступал в эту пятницу, было очень много народу, и на столиках стояли таблички с номерами – кому где сидеть. Родители волновались, громко разговаривали с чадами, стараясь перекричать музыку, которую включили «для разогрева». Вновь прибывшие родители оглядывали зал, шуршали портпледами, в которых привозили костюмы, и со встревоженными лицами устремлялись в «костюмерную», где дети переодевались. Столик, за которым сидели Пилюгины, и Хохлов с Ариной, и еще Степкина партнерша с родителями, стоял у самого танцпола, и на нем красовался номер три, и Хохлов этим гордился. Номер три означал, что Степка высоко взлетел в неведомой ему табели о рангах и у него высокий рейтинг, а Хохлов искренне считал, что делом стоит заниматься только для того, чтобы быть в нем первым, самым лучшим, иначе и заниматься не стоит! Растрепка сидел у Ольги на коленях и все порывался занять свободный стул, но мать не спускала его с рук, словно боялась, что если спустить, то с ним что-нибудь случится. Арина протолкалась от барной стойки, принесла какие-то соки и крохотные бутербродики на блюде. Первое такое блюдо Хохлов уже съел и тут же принялся за второе. Кроме него, никто ничего не ел. Степка, которому не разрешили допить сок, от нечего делать стал приставать к барышне. – Натах, – спрашивал он. – А мне Вован сказал, что ты волосы красишь! – А сам-то не красишь? – томно отвечала барышня, стреляя в него глазами. – Я?! Не-а! А ты красишь, да? – Ничего я не крашу! Это мой натуральный цвет. – Ага, натуральный! Натуральный йогурт! – Сам ты йогурт! – Натах, Натах, ты только смотри ногу мне не отдави! Ты в прошлый раз ка-ак на ногу мою встала! Я чуть не завопил прям! – Я?! Тебе?! Да ты сам мне сколько раз… – Степ, отстань от нее, – велела Ольга. – Наташ, прекрати, – сказала Наташина мать. Всем было ясно, что говорится это «просто так», для порядка, а вовсе не для того, чтобы дети замолчали. – А хочешь, я тебе сливочек напшикаю, – продолжал резвиться Степка, потрясая баллоном со взбитыми сливками, который демократично предлагался в комплекте с фруктами. – На клубничку! Перед выступлением в самый раз! – Себе напшикай! Желательно на голову. – Сейчас я тебе на голову! – Мамотька, – спросил удивленный Растрепка, – затем сивки на гоову? – Незачем, милый. Просто они шутят. Степка переключился на Растрепку. Он зажал в зубах пучок зелени, завернутой в лаваш, так что тот свешивался у него изо рта с двух сторон, и начал: – Я злой и страшный серый волк! Я в поросятах знаю толк! Р-р-р!.. – Мам, он меня пуга-аит! – А ты не бойся. – А когда начнется-то? – Хохлов съел все бутерброды со второго блюда и вопросительно посмотрел на Арину. Примечательно, что она ответила вовсе не на вопрос, а на взгляд. – Хватит, – сказала она решительно. – Лопнешь. – Я?! – поразился Хохлов. – Я не лопну! Что тут было есть-то! Какие-то кнопки, а не бутерброды. – Мить, ты можешь сколько влезет есть, – вступил Степка. – Ты же не танцуешь! – Ма-ам, он щиплется! – Где?! – Под столом! – У него сейчас выступление, малыш. Он просто волнуется. – Я не волнуюсь! – провозгласил Степка. – Вот нисколечко не волнуюсь. В это самое время на танцпол вышел нарядный худощавый человек с пробором в набриолиненных волосах, долго возился с аппаратурой, стучал по микрофону и что-то неслышно говорил звукорежиссеру. Затем он шикарно расшаркался на все стороны, провозгласил неизменное: – Добрый вечер, дамы и господа! И объявил, что показательные выступления танцоров в возрастной группе такой-то начинаются! Аплодисменты, туш!.. |