Онлайн книга «Хождение под мухой»
В маленьком автобусике сидели две женщины, водитель читал газетку. Я всунула голову внутрь: – До Журавлева доеду? Шофер отложил «Мегаполис» и буркнул: – Десять рублей. Потом поднял глаза и прибавил: – Школьные проездные у меня недействительны, иди, девочка, на автобус. Но я нырнула внутрь, отдала ему червонец и стала наблюдать, как машина заполняется пассажирами. То ли плохая, ветреная погода сыграла свою роль, то ли десять рублей не делали погоды в бюджете граждан, но минут через пять «Газель» забилась до упора, а две женщины стояли, согнувшись, у двери. Впрочем, они скоро сошли, прямо у факела Капотни. Выволокли огромные красно-белые сумки и потянули их в глубь квартала. В открытую дверь ворвался резкий гул. Я никогда не была в непосредственной близости от факела, только видела издали его неровное, пляшущее пламя, и вот теперь оказалось, что он не просто горит, а еще издает жуткий звук. – Вот горе-то, – вздохнула одна из пассажирок, глядя, как тетка, волочившая сумку, падает на снег. – Вроде все в порядке, – успокоила я ее, – вон, встала. – Хорош порядок, – заявил мужик, сидевший у другого окна, – харчи тянут, с ночи очередь занимать надо. – Куда? – не поняла я. – Зона тут, – объяснил мужчина, – говорят, Тамара Рохлина – та, что мужа пристрелила, здесь сидела. – Никого она не убивала, подставили бабу, – заявил шофер. – Ага, – хмыкнул парень в спартаковской шапочке, – белая и пушистая, прямо цирк. Вмиг все пассажиры начали спорить, я молча смотрела в окно. Отчего-то в душу змеей вползла тоска. Гудящий факел, несчастные бабы с продуктами для заключенных, серый пейзаж… Показался каскад блочных домов. Маршрутное такси замерло. – Это Журавлево? – спросила я. – Да, – ответила одна из пассажирок, довольно элегантная дама примерно одного со мной возраста, – вам какой квартал? – Почта нужна, 1317. – Ой, как хорошо, – обрадовалась женщина, – вместе пойдем, вон туда, через пустырь. Я в этом доме живу. Мы повернули вправо и потопали по большому пустырю. – Всегда поджидаю попутчиков, – откровенничала спутница, – жутко одной через погост идти. – Через кладбище? – Ну да, вот оно, видите? Тут раньше деревня стояла, ее расселили, говорят, и могилы уберут. Мы быстрым шагом миновали аллейку, по бокам которой виднелись оградки, кресты, памятники, и очутились перед длинным блочным домом. – Вот почта, – показала дама и исчезла в подъезде. Я нырнула в отделение. Крохотная комнатка, где сидела пожилая, простого вида баба, напоминала сельский узел связи. Старомодный кассовый аппарат, в углу кабинка телефона, на столе груда каталогов, а в центре этой груды совершенно раритетная вещь – чернильница в стеклянном кубе и привязанная веревочкой ручка с перышком. Я не видела подобных пишущих принадлежностей с детства. Когда пошла в первый класс, то учительница требовала от нас именно такие ручки, приговаривая, что только они помогут выработать каллиграфический почерк. Полгода мы мучились, слизывая языком кляксы, потом родители хором устроили скандал, и нам разрешили пользоваться авторучками. – Открыточки желаете? – ласково поинтересовалась баба, откладывая любовный роман. – К Восьмому марта есть, красивые… Если учесть, что на дворе двенадцатое число первого месяца весны, предложение выглядело весьма заманчиво. – Это отправили от вас? – сунула я ей под нос телеграмму. – Да, – ответила служащая, – а в чем дело? – Адрес отправителя есть? – Тайна почтовой переписки охраняется законом, – торжественно сообщила бабища. – Милиция, – рявкнула я и продемонстрировала ей свое рабочее удостоверение. – Так бы сразу и говорили, – заворчала тетка, вытаскивая стопку исписанных бланков, – вот она, ваша телеграмма, глядите. Я уставилась на серую бумажку. Да, она. «Извини, вынужден задержаться, приеду десятого марта. Богдан». Текст написан аккуратными, круглыми буковками, даже запятые расставлены, хотя, насколько я помню, вместо них следует употреблять сокращение «зпт», а может, путаю – давным-давно не отправляла никому телеграмм, да и зачем это делать, когда есть телефон? Под текстом также очень четко и аккуратно стоял адрес: Москва, улица Ударников, дом восемь, квартира семь. Королев Евгений Сергеевич. Я села на табуретку. Ну и ну. Я случайно знаю, где находится эта улица – возле ВДНХ, или ВВЦ по-новому. В год, когда я поступала в консерваторию, ездила туда почти каждый день. В большом кирпичном доме, номер которого за давностью лет выветрился из моей памяти, жил мой репетитор по русскому языку. Будущие студенты должны были писать на одном из вступительных экзаменов сочинение, и мамочка решила подготовить меня наилучшим образом. Однако зачем Королев Евгений Сергеевич отправился на край света, чтобы дать телеграмму? Неужели в районе выставки не нашлось ни одной почты! Мог, в конце концов, поехать в центр, на телеграф, какого черта поперся в Журавлево? – Долго еще читать будете? – поинтересовалась баба. – Закрывать пора. Я глянула на часы. Без десяти восемь. Не может быть, я вышла из метро без пятнадцати шесть. – Ваши часы спешат. – Ага, – совершенно не смущаясь, ответила служащая, – есть немного, сейчас на самом деле четверть восьмого. Только народу нет никого, и не придут. – Почему? – Ночь на дворе, если кому надо – есть дежурное отделение, а тут только один дом пока, но уже новые строят, скоро обрастем клиентами, – словоохотливо заявила баба и стала собирать сумку. |