Онлайн книга «Мегрэ колеблется»
|
— Что вы делали прошлой ночью после того, как вернулись из «Крийона» и сестра ваша ушла? Нахмурив брови, она припоминала. Потом усмехнулась: — Я и забыла, что вы набили весь дом сыщиками… Да… Представьте себе, у меня разболелась голова, я приняла таблетку аспирина, а потом, ожидая, пока лекарство подействует, попробовала читать… Вон и книга еще лежит там и заложена на странице десятой или двенадцатой… Долго я не смогла читать… и легла… Но заснуть не удалось… Со мной это часто бывает — врач знает… — Доктор Мартен? — Нет, Мартен лечит мужа и детей, а я предпочитаю доктора Помруа. Он живет на бульваре Осман… Но, слава богу, я ничем не болею… Последние слова она отчеканила, словно бросая вызов. — Я не лечусь, не соблюдаю ни диеты, ни режима… И Мегрэ понял, что под этим подразумевалось: «Не то, что мой муж!» Но мадам Парандон не произнесла эти слова вслух, а продолжала: — Единственное, на что я жалуюсь, — это плохой сон. Иногда бывает, что к трем часам ночи я не засну. А это так изнуряет, так изводит… — Значит, и нынче ночью?.. — Да. — Вы были чем-нибудь взволнованы? — Думаете — вашим визитом? — отпарировала она. — Может быть — анонимными письмами… Ведь могли же они создать напряженную атмосферу… — Я и без анонимных писем уже много лет плохо сплю… В общем, вчера мне пришлось принять барбитурат. Рецепт выписал доктор Помруа. Показать вам коробочку с таблетками? — Зачем мне они? — Почем я знаю? Судя по вашим вчерашним вопросам, я могу ожидать чего угодно… Так вот, несмотря на снотворное, я еще долго мучилась… А когда проснулась — изумилась, что уже половина двенадцатого. — По-моему, вы нередко встаете поздно? — Так поздно — нет… Я позвонила Лизе. Она принесла на подносе чай и сухарики. А когда она раздвинула шторы, я заметила, что у нее красные глаза, и спросила, почему она плакала… Она разрыдалась и сказала, что у нас стряслась беда… Я сразу подумала о муже… — Что случилось что-то с ним? — По-вашему, он здоровый человек? Вы лаже не подозреваете, что сердце у него может сдать в любой момент… как и все, остальное… Комиссар не уточнил, что значит «остальное», оставив этот вопрос на будущее. — И в конце концов Лиза сообщила, что убили мадемуазель Ваг и что в доме полно полиции. — Как вы реагировали на это? — Я была так потрясена, что принялась за чай… Потом бросилась в кабинет к мужу… Что с ним теперь сделают? - Он притворился, что не понял: — С кем? — С мужем, разумеется! Ведь вы же не засадите его в тюрьму… С таким здоровьем он… — С чего бы мне отправлять его в тюрьму? Прежде всего это не в моей власти, а зависит от следователя. Кроме того, в настоящий момент у меня просто нет никаких причин для его ареста… — А кого же вы тогда подозреваете? Не отвечая, он принялся медленно расхаживать по голубому с желтыми листьями ковру, а мадам Парандон уселась, как и вчера, на кушетку. — Зачем бы понадобилось вашему мужу убивать свою секретаршу? — спросил он, отчеканивая каждый слог. — А разве для этого нужны причины? — Обычно без причин не убивают. — А вы не думаете, что некоторые люди могут просто выдумать причину? — Ну, какую же в данном случае? — Например, если она была беременна… — А у вас есть какие-нибудь основания для такого предположения? — Никаких. — Ваш муж — католик? — Нет. — Но если допустить, что она была беременна, то разве не могло быть так, что это обрадовало бы мосье Парандона? — Это только осложнило бы его жизнь… — Не забывайте, что теперь уже не то время, когда на незамужних матерей показывали пальцами… Годы-то идут, мадам Парандон… Многие теперь уже не стесняются обращаться к гинекологу… — Я сказала об этом только для примера… — Поищите другую причину. — Она могла и шантажировать его. — Чем? Разве ваш муж обделывает темные делишки? Или вы считаете его способным на махинации, позорящие честь адвоката? Пришлось ей сдаться: — Конечно, нет. Она произнесла это сквозь зубы, потом закурила сигарету. — Такие девицы в конечном счете стараются женить на себе… — Ваш супруг заговаривал с вами о разводе? — До сих пор нет. — А что бы вы сделали в этом случае? — Мне пришлось бы покориться и больше не заботиться о муже. — У вас, кажется, большое личное состояние? — Гораздо больше, чем у него. Мы живем у меня — этот дом принадлежит мне. — Следовательно, для шантажа нет никакого повода. — Может быть, он устал притворяться, что любит? — Зачем же ему «притворяться»? — Возраст… Прошлое… Образ жизни… Все это… — А вы любите искренне? — Я подарила ему двух детей. — Подарили? Что же, к свадьбе преподнесли? — Это — оскорбление? — И в мыслях не имел, сударыня. Но, видите ли, обычно детей делают вдвоем. Вот, так бы и сказали — у нас с мужем двое детей. — А к чему весь этот разговор? — К тому, чтобы вы мне сказали просто и честно: что вы делали сегодня утром? — Я уже сказала. — Но не просто и не честно. Вы долго описывали бессонницу, чтобы умолчать об утре. — Утром я спала. — Желательно, чтобы это подтвердилось. Возможно, что очень скоро я получу все доказательства. Мои инспектора проверили, кто где находился и кто куда ходил в промежутке с четверти десятого до десяти часов… Мне известно, что в кабинеты можно попасть разными ходами. — Вы обвиняете меня во лжи? — Во всяком случае в том, что вы не говорите всю правду. — Вы считаете мужа невиновным? — Я не могу считать кого-нибудь виновным или невиновным априори. — Однако вы меня допрашиваете так, словно… — В чем упрекала вас дочь, когда я приходил за нею? — Разве она вам не сказала? — Я ее об этом не спрашивал. Мадам Парандон снова усмехнулась. Губы сложились в горькую складку — ей хотелось изобразить жесткую, презрительную иронию. |