Книга Стриптиз, страница 12 – Жорж Сименон

Во всяком случае, одно не вызывало никакого сомнения: Мадо не находилась в своем отеле в обществе Леона, чего так опасалась Селита.

Кто-то сходил, за ней и позвал на пляж, Кетти или Наташа. Они уже взяли ее в свою компанию, и она устроилась около тента на том месте, которое обычно занимала Селита.

Пока его мать находилась в меблированных комнатах, Пьеро играл под присмотром трех оживленно болтающих молодых женщин в бикини. Волосы мальчика золотились в лучах солнца.

Кетти заметила Селиту и дала знать остальным. Несомненно, они как раз о ней и говорили, и Кетти воскликнула:

— Внимание! Вот и она…

Женщины не поздоровались с Селитой и сделали вид, будто не замечают ее.

Она надела темные очки, которые придавали лицу некоторую жесткость, замедлила шаг, казалось, вот-вот опустится на песок, затем села с независимым видом в одно из кресел рядом с балюстрадой как раз напротив них.

Пьеро, заметив ее, бросился, к Наташе, чтобы сообщить ей:

— Ты знаешь, наверху Селита.

Наташа, должно быть, сказала:

— Оставь ее! Не смотри в ее сторону! Мы не хотим с ней иметь дело.

— Почему?

— Ни почему. Не пытайся понять.

— Она злая женщина?

Кожа у Мадо была более белой, чем у остальных, и вместо бикини она надела строгий купальник из латекса.

Пьеро, казалось, не удовлетворился ответами, которые получил, и мигающими от солнца глазами уставился на Селиту, затем нехотя отвернулся и отправился побродить босиком по воде.

Зная, что на них смотрят, три женщины принялись разыгрывать комедию и делать вид, будто увлеченно нашептывают друг другу какие-то секреты.

Селита недолго ходила в школу, но все же помнит, что точно так же происходило в младших классах, как и позже до и после уроков танца, с той лишь разницей, что в этих случаях вмешивались матери, еще более злые, чем их дочери.

Молодожены на соседней скамье держались за руки, глядя на море; они, вероятно, видели его впервые. А один пожилой господин, сидящий чуть подальше, не сводил глаз с довольно полной женщины, которая лежала на животе, сняв бюстгальтер.

Выступление Мадо во втором сеансе было не столь триумфальным, как первое.

Она воспроизвела примерно те же жесты, в том же порядке, но создавалось впечатление, что она вроде бы повторяет заученный урок, а когда должна была обнажать грудь, застыла в растерянности, как если бы забыла, что от нее требуется, или же вдруг осознала неуместность и неприличность того, что готовилась сделать.

Ей все же аплодировали. Она не стала дожидаться хозяина, быстро подобрала одежду и бросилась к двери с окошечком. Чуть позже к ней в артистическую поднялся мсье Леон, несомненно, для того, чтобы оказать моральную поддержку.

Он, очевидно, навестит ее, как навещал других. Оставалось только узнать, способна ли будет она заставить его приходить к ней дольше чем неделю.

Леон сердился на Селиту за то, что она вызвала полицию. Он дулся на нее всю остальную часть ночи и не попрощался, когда она уходила. Может быть, зря она покинула квартиру, вдруг он придет к ней, чтобы осыпать ее упреками?

Три женщины продолжали разыгрывать комедию, правда уже без особого энтузиазма. Наташа подозвала Пьеро, чтобы дать ему булочку, которую только что купила у бродячего торговца.

— Привет, мадмуазель Селита!

Она вздрогнула от неожиданности, хоть и сразу узнала голос Эмиля. Он был в джинсах, в хлопчатобумажной рубашке зеленоватого цвета и держал в руке пачку рекламных проспектов.

— Вы одна?

Прежде чем она ответила, он заметил на пляже остальных артисток из «Монико».

— Я так и знал, — сказал он.

— Чего ты знал?

— Что они так с вами поступят. Они вчера вечером решили с вами не разговаривать и делать вид, будто вас просто нет.

Он стоял, держась рукой за спинку свободного кресла.

— Посиди немного.

— Спасибо. Я боялся вас побеспокоить, да и вид у меня уж больно непредставительный. Мари-Лу пыталась вас защищать.

— Ты в этом уверен?

— Да. Я слышал, как она сказала: «В конце концов, не так уж Селита и виновата. Она же чувствует себя несчастной…»

— Хозяина нет в «Монико»?

— Это, наверное, вы звонили около четырех часов?

Я так и подумал, но мадам Тузелли уже повесила трубку.

Он уехал в Ниццу с мадам Флоранс на консультацию к врачу.

— Она заболела?

— Я не знаю. Он позвонил какому-то неизвестному мне доктору, чтобы договориться о приеме… Вы не будете на меня сердиться, мадмуазель Селита, если я воспользуюсь случаем, чтобы сказать вам?..

Он колебался, заметно смущенный, повернулся лицом к морю и продолжил:

— …чтобы сказать вам, что я с вами?

— Ты, значит, не считаешь, что я сделала гадость?

— Не мне судить, не так ли? Я же в ваших глазах просто мальчишка и мало что значу. Поэтому мое мнение вас вряд ли заинтересует.

— Ну а какое твое мнение?

Там, на пляже, они подталкивали друг друга локтями, следя исподтишка за странной парой, которую представляли собой Эмиль и Селита.

— Не бойся, говори! — настаивала она.

— Я не верю, что вам удастся с хозяином то, что вы хотите.

— А что я хочу?

— Место хозяйки. Это все знают. В том числе и мадам Флоранс.

— Она тебе об этом говорила?

— Я слышал, как она об этом говорила со своим мужем.

— Что же она ему говорила?

— Вы непременно хотите, чтобы я это повторил?

— Да.

— «Неужели ты воображаешь, что я когда-нибудь позволю этой шлюхе занять мое место у кассы!»

— И ты в это поверил?

В ответ Эмиль лишь покраснел. Наступила довольно неприятная пауза.

Помолчав, он вздохнул и пробормотал смущенно:

— Когда я вам понадоблюсь, я всегда буду с вами.

— Ты воображаешь, что мне понадобишься?

— Я хорошо знаю хозяина. Мне было пятнадцать лет, когда я пришел работать в это заведение. Он разыгрывает из себя «крутого» парня, почти гангстера.

Только с Людо держится потише, потому что Людо, видать, многое о нем известно. Что касается мадам Флоранс, то уж она-то знает мужа как облупленного. Если она и ослабляет иногда поводок, то потому, что прекрасно понимает, что он непременно вернется к ней. Вы позволите задать один вопрос, который очень меня беспокоит?

— Давай спрашивай.