Онлайн книга «Тузы за границей»
|
Предложенный маршрут подъема показался Корделии ничуть не легче. – Ты уверен? Он указал на ее сумочку и пистолет. – Придется оставить. Девушка взглянула на его оружие, затем на свое и покачала головой. – Нет. Корделия распласталась на животе, снизу вверх глядя на каменистый склон. Потом посмотрела вниз. «Это я напрасно». Всего несколько сотен ярдов, но ощущение создалось такое, как будто заглянула в пустую шахту лифта. Она попыталась найти точку опоры. Пистолет в левой руке этому не способствовал. – Да отпусти ты его, – сказал Виунгар и потянулся назад, чтобы закрепить ее свободную руку. – Оружие может понадобиться. – Против Мурги-муггай его мощь почти ничто. – Я рискну. Когда речь идет о магии, я предпочитаю не отказываться ни от какой помощи. – Она совсем запыхалась. – Это точно самый простой подъем? – Он единственный. В мире теней к скале прикреплена тяжелая цепь, которая тянется первую треть пути. Это оскорбление Улуру. Туристы подтягиваются за нее. – Я бы согласилась на оскорбление, – выдохнула Корделия. – Долго еще? – Час, может, меньше. Зависит от того, надумает ли Мурга-муггай забросать нас валунами. – О о. – Корделия задумалась над этой перспективой. – Ты считаешь, вероятность велика? – Она знает, что мы идем. Это зависит от ее настроения. – Надеюсь, у нее сейчас нет ПМС. – У чудовищ ничего подобного не бывает, – серьезно ответил Виунгар. Они добрались до широкой неправильной вершины Улуру и присели на плоский камень передохнуть. – Где она? – спросила Корделия. – Если мы не найдем ее, она сама нас найдет. Ты куда-то спешишь? – Нет. – Девушка боязливо огляделась по сторонам. – А ээр-мунаны? – Ты всех их убила в самолете в мире теней. Их число не бесконечно. «Надо же, уничтожила редкий вид». Ей хотелось хихикать. – Перевела дух? Она простонала и поднялась с камня. Виунгар уже был на ногах и, подняв лицо к небу, определял температуру и направление ветра. На вершине скалы оказалось куда прохладнее, чем в пустыне у ее подножия. – Сегодня хороший день для того, чтобы умереть [74] , сказал он. – Ты тоже посмотрел немало фильмов. Молодой человек ухмыльнулся. Они преодолели по окружности почти всю вершину Улуру, прежде чем добрались до широкой и плоской площадки примерно в сотне ярдов от места их привала. Всего в нескольких ярдах дальше известняковый утес отвесно падал в пустыню. Выветренная поверхность известняка была не совсем голой. Площадку, словно песчинки, усеивали обломки скалы размером с футбольный мяч. Голос послышался словно отовсюду. Слова скрежетали, как две глыбы известняка, трущиеся одна о другую. – Это мой дом. – Это не твой дом, – сказал Виунгар. – Улуру – общий дом. – Вы пришли без приглашения… Корделия боязливо огляделась вокруг, но не увидела ничего, кроме камня и редких чахлых кустиков. – …и умрете. Над каменистой площадкой просвистел пласт известняка, врезался в поверхность Улуру и разлетелся на куски. Брызнули каменные обломки, и девушка инстинктивно отступила. Ее спутник не шелохнулся. Мурга-муггай, паучиха-каменщица, выползла на открытое место. Настоящий ночной кошмар! Дома, в Луизиане, водились большие пауки, но… Тело у Мурги-муггай было коричневое и мохнатое, размером с «Фольксваген». Эта махина покачивалась на восьми суставчатых ногах. Все ее члены покрывали колючие коричневые волоски. Блестящие фасеточные глаза оглядели непрошеных гостей. В широко открытом рту легонько зашевелились сосочки, прозрачная тягучая жидкость закапала на известняк. Мандибулы дернулись, размыкаясь. – О боже! Корделия ощутила острое желание сделать шаг назад. Много-много шагов. Не мешало бы проснуться! Мурга-муггай надвигалась на них, ноги ее мерцали, как будто на миг то включаясь, то выключаясь из действительности. Корделии казалось, что она смотрит отлично выполненную покадровую съемку. – Какова бы она ни была, – сказал Виунгар, – Мурга-муггай – существо грациозное и гармоничное. И этим кичится. Он скинул с плеча связку оружия, распутал кожаный ремешок. – Из вашего мяса выйдет отличный обед, родственнички, – послышался скрежещущий голос. – Ты мне не родня, – отрезала Корделия. Виунгар взвесил на руке бумеранг, как будто обдумывая какой-то эксперимент, потом плавным движением метнул его в Мургу-муггай. Отполированное деревянное лезвие скользнуло по жестким волоскам на верхушке паучьего брюшка и с шелестом улетело в распахнутое небо. Оружие описало дугу и начало возвращаться, но ему не хватило высоты, чтобы пролететь над скалой. Корделия слышала, как бумеранг врезался в камень под краем Улуру. – Не повезло. – И Мурга-муггай рассмеялась – липко, маслянисто. – Почему, кузина? – спросил Виунгар. – Почему ты все это делаешь? – Глупыш, ты утратил связь с традициями. Это принесет тебе гибель, а может, и всему твоему народу. Ты – ошибка. Я должна ее исправить. Она медленно сокращала разделявшее их расстояние, ноги паучихи продолжали мерцать. От этого кружилась голова. – Европейцы пришлись мне по вкусу, – продолжало чудовище. – Сегодняшний пир станет приятным разнообразием. – У меня будет всего один шанс, – вполголоса проговорил Виунгар. – Если ничего не получится… – Получится. – Корделия придвинулась к нему и коснулась его руки. – Laisez les bon temps rouler. «Пусть хорошие времена не кончаются». Любимая поговорка моего папочки. Паучиха летела на них, словно вырванный ветром зонт с растопыренными лишними спицами. Виунгар метнул копье в тело чудовища. Мурга-муггай яростно и торжествующе закричала. Наконечник отскочил от одной мандибулы и сломался. Гибкое древко сначала согнулось, потом разлетелось в щепки – словно сломался чей-то хребет. Паучиха была так близко, что Корделия могла разглядеть ее пульсирующее брюшко. В ноздри бил темный, едкий запах. «Вот теперь мы пропали». И она, и Виунгар подались назад, пытаясь уклониться от тянущихся к ним паучьих ног и лязгающих мандибул. Нулланулла понеслась над известняком. Корделия схватила кремневый нож. Внезапно все стало как в замедленном кино. Одна из волосатых передних ног Мурги-муггай лягнула Виунгара, угодив ему в грудь, чуть пониже сердца. Сила удара отнесла мужчину назад. Он рухнул на камень, словно безвольная тряпичная кукла, какими Корделия играла в детстве. Словно неживой. |