Онлайн книга «Танцы теней»
|
Покачал головой, увидав сигарету в руке, посопел, отдуваясь: — Дай прикурить, что ли… Слышь, пацан, я тебе по правде скажу… Ты, конечно, спорол дурку. Надо было через куртку стрелять — никто бы ничего не понял. А поняли бы — да и хрен с ними… Но я тебе еще вот что скажу: это я сейчас такой умный. В твои годы я поступил бы так же... Опыт, Андрей, дело наживное… Увы... Кажется, впервые за три года совместной службы угрюмый неразговорчивый Старый назвал Лехельта по имени. Он хлопнул Андрея по плечу: — И брось ерундить. Поменьше жалей себя. Никто тебя ни в чем не винит. Кто любит обвинять — пусть побудет в нашей шкуре хоть недельку... Андрей не ответил. Ни с кем в группе он не хотел говорить о случившемся. Ему казалось, что все вокруг неискренни и осуждают его за глаза, а уж сам он ругал себя распоследними словами. Хотелось поскорее увидеться с Мариной — и он с трудом дождался вечера. Ей ничего нельзя было рассказывать — но он наделся, что она, умная и чуткая, и так все поймет. Мама вчера поняла… * * * — Привет! Давно ждешь?! — Привет… Соскучился. Они поцеловались. — У меня сегодня целая война была! Я же написала конкурсную работу, помнишь? Никто не верил, что я выиграю, только бабушка! И пришло приглашение из Франции! Представляешь? — Почему из Франции? — вяло поинтересовался Андрей. — Ну, я же писала работу по экономике Франции! Тебе что — не интересно?.. — Очень интересно… — Так вот! Приглашение, оказывается, пришло еще на прошлой неделе, а я об этом узнаю только сегодня — и то чисто случайно! Этот сучка декан пытался просунуть в поездку свою племянницу! — Почему декан — сучка? — удивился Лехельт. — Потому что племянница! — Марина продемонстрировала блестящий образец женской логики. — Ну, а как его назвать — сучок? Да и всё это неважно! Я сегодня пошла и дала им всем! Ты же знаешь, я умею! «Не понимает… — думал Андрей, чувствуя тупую боль в груди, кивая, глядя в сияющие Маринкины глаза. — Не слышит…» — Ты сегодня какой-то вялый… Заболел? Дай лоб пощупаю… — Так… На работе неприятности… — Наплюй! Андрюша, я поеду во Францию! Ла-ла-ла!.. Маринка затанцевала вокруг него, размахивая сумкой. — Надолго? — На полгода! — Когда ехать? — В следующем месяце! А ты, случайно, не завидуешь мне? Может, ты от этого такой кислый? — Завидую. — вздохнул Лехельт. — Брось! Ты ко мне приедешь... Представляешь — мы с тобой заберемся на Эйфелеву башню! И будем плеваться сверху! — Не представляю. Меня не пустят за границу. — Почему? — Работа такая… — Бросай ее к черту, эту работу! Ни денег от нее, ни уважения, одни неприятности! Вон, даже за границу не пускают... Мы с тобой молодые, мир такой большой, жить так интересно! — Да... Знаешь, вот на этом месте, где мы стоим, на этой самой остановке, позавчера нашли самодельную мину. Кило тротила и гвозди... — Ну и что? — Ничего… обезвредили. А могло много людей погибнуть. Маринка перестала пританцовывать, нахмурилась: — Ну и что? А ты тут при чем? — Ни при чем… Я по радио слышал… Квартал они прошли молча. Не клеилось. Не срасталось. — Знаешь…, — начала Марина, — я так бежала, так радовалась… Так хотелось тебе рассказать, похвастаться… А ты взял — и испортил мне настроение. — Извини… Из-под темных густых бровей она глянула на него удивленно и даже зло: — Ты запомни на будущее! Я ничего этого не хочу знать! Мины, бомбы, войны… Меня это все не колышет! Я хочу быть счастливой, потому что другой жизни мне никто не даст! — А что — так возможно? — Возможно! — Что ж… Значит, не судьба. — Что ты сказал?!. Повтори, что ты сказал! — Я сказал: не судь-ба! — отчетливо процедил Лехельт сквозь зубы. Голос его прозвучал неожиданно грубо, почти угрожающе, с обидой. У Маринки возмущенно округлились глаза. Он никогда прежде не разговаривал с ней так. — Ты понимаешь, что ты делаешь?! Понимаешь?! Тебе больше нечего сказать?! — Нечего… — Тогда прощай!.. Она вырвала руку, уронила перчатку, ругнувшись тихонько, подхватила ее со снега и поспешно пошла прочь, гордо выпрямившись и глотая слезы. — Истеричка!.. — буркнул ей вслед насупленный Лехельт, дрожа от волнения и жалости — не то к Волану, не то к ней, не то к себе… Маринка оглянулась — только для того, чтобы махнуть маршрутке. Через минуту Андрей остался на проспекте в одиночестве. Погуляли, называется… * * * Он зло плюнул, поднял воротник, сунул руки в карманы и пошел шататься по городу один. На Литейном в заведении под вывеской «У Литуса-2» выпил пива, неторопливо перешел мостом через заснеженную ставшую Неву. На Боткинской увидел двух женщин с ребенком, кутающихся от промозглого ветра, частыми шагами спешащих к метро… Одна из них вдруг замахала ему рукой. Это была Кира, озабоченная, мокрая, усталая. — Андрей, как хорошо, что мы тебя встретили! Наташу не пускают к Диме с ребенком! Отвези девочку домой, пожалуйста. Я не хочу оставлять Наташу одну… Андрей никогда раньше не видел жену Волана, но по выражению глаз понял, что это она. — Давайте ключи, отвезу, конечно… — Не надо ключей. Там моя Валька с маленькой сидит. Она любит малышей… Она тебе откроет. Давай позвоним ей сейчас с твоего мобильника, я ей скажу, что ты придешь. — Адрес? — Проспект Шаумяна… Метро «Новочеркасская». Да тебе Сашенька покажет, куда идти. Она уже большая. Там рядом с метро совсем. Сашенька, ты сейчас поезжай домой с дядей Андреем, хорошо? Там Валюша тебя покормит. А мы с мамой пойдем к папе в больницу. Вот умница! Девочка покорно подала Лехельту мокрую холодную ладошку. Жена Волана ни во что не вмешивалась, будто все происходящее не касалось ее. Женщины, оступаясь в снежной каше тротуара, заторопились в обратную сторону, к желто-белым корпусам Военно-медицинской академии. Андрей проводил глазами их согнутые навстречу ветру упорные фигуры. |