Онлайн книга ««Сирены» атакуют»
|
Спустя полчаса Каретников снова взглянул на часы. – Простите, брат Зосима, – сказал он решительно. – Если не возражаете, мы продолжим знакомство с фронтом работ самостоятельно. А экскурсию продолжим, когда определимся. Нельзя объять необъятное. Монах пришел в недоумение. – Как же – самостоятельно? Ведь я должен вам указать... – Нам предоставлена свобода выбора, – возразил командир «Сирен». – В зависимости от соответствия имеющихся ресурсов поставленным задачам. Здесь почти все нуждается в восстановлении – ну, за редким исключением. Хотя бы в частичном. Мы обойдем все вторично, уже сами, и определимся окончательно. Зосима пожал плечами. Он выглядел обиженным. – Как вам будет угодно... Посейдон дружески улыбнулся: – Не сердитесь на нас. Поверьте, что мы приехали к вам с самыми благими намерениями и постараемся... чтобы здешняя обитель всячески укрепилась к славе Преподобного Арсения. Говоря это, он не кривил душой. Зосима подозрительно взглянул на него и не сказал ни слова: быстро перекрестил отряд и пошел прочь. Каретников повернулся к своей группе: – Ну, други мои, предварительную рекогносцировку мы провели, а теперь давайте встретим наших деловых партнеров... Он говорил совершенно серьезно. Обе стороны были партнерами в действе, сути которого не знали ни «Сирены», ни, как подозревал Посейдон, прибывающие гринписовцы религиозной закваски. Не исключено, что у них был один режиссер. С обеих сторон должны были выступить профессиональные головорезы. Каретников был уверен, что столкнется именно с этой публикой, – как был почему-то уверен и в том, что предполагаемые душегубы не имеют никакого отношения к убийству Остапенко и его лечащего врача. Не тот почерк, и он чувствовал это хребтом. * * * Высадившиеся на остров туристы ничем не отличались от сотен обычных групп, прибывших знакомиться с русской экзотикой. Строгая монастырская атмосфера контрастировала с вольницей, обещаемой водным простором и диковатой природой местности. Очаги коммерциализации выглядели инородными включениями, по странной ошибке очутившиеся в неподходящей среде. Избушка с сувенирами казалась жалкой и неуместной. Однако Хельга, Ирма и Людвиг немедленно ринулись к ней и через несколько минут отошли, сделавшись счастливыми обладателями разной лубочной псевдорелигиозной дребедени. Ваффензее снисходительно улыбнулся: – Зачем вам эти побрякушки? Вы же не думаете, что приобрели нечто уникальное... кстати, русские называют это ширпотребом. Встречавший группу Артемий вмешался: – Конечно, это не святыни, уважаемые господа, но все предметы в нашей лавке освящены церковью. Ваффензее прищурился: – Освящены? Неужели? Вы уверены? – Я имел в виду патриаршее благословение и окропление святой водой, – уточнил монах. Он свободно изъяснялся на немецком языке. – Конечно, сами по себе они не могут быть святы. – Как и ничто другое, – заметил Кнопф. – Ни один предмет, созданный человеческими руками, не может быть свят. Артемий улыбнулся: – Слышу слова протестанта... Но разве не вы полагаете во главу угла человеческие деяния? – Мы отрицаем идолопоклонство и мистику... – Дорогой Рихард, – вмешался Ваффензее, – я призываю вас уважать чужую веру. Тем более что почитание икон далеко не всеми расценивается как идолопоклонство. Это очень старый спор... – Я не спорю, – насупился тот. – Просто мне огорчительно, что торговля, уместная, скажем, на Дворцовой площади, проникает в святые места. – Нам же нужно на что-то существовать, – отозвался Артемий. – Не будем устраивать религиозный диспут, но я не вижу большого греха в продаже сувениров. – Именно, – с чувством сказала Хельга. – Это настоящие шедевры. – Она вертела в руках маленький прозрачный ящичек с заключенным внутрь макетом монастыря. – Ведь это все ручная работа, верно? – Конечно. В нашей стране просто нет соответствующих производств. Это искусство в чистом виде, исключающее конвейер. К ним подошел фон Кирстов: – Уважаемый святой отец... если не трудно – нам бы очень хотелось поскорее попасть в отель. Некоторые затруднения естественного свойства... – Он не договорил, беспомощно озираясь в поисках кабинки. Артемий пропустил мимо ушей неподобающее обращение. – Да-да, разумеется. Здесь совсем недалеко, потерпите немного. – Он чуть возвысил голос: – Следуйте за мной, уважаемые гости, мы будем на месте буквально через несколько минут. Дорога до монастырской гостиницы заняла немного больше времени, но фон Кирстов, похоже, перестал испытывать какие-либо неудобства. Он с искренним любопытством глазел по сторонам и шел чуть вприпрыжку, глубоко вдыхая бодрящий воздух. Ваффензее вышагивал рядом с Артемием. – Я полагаю, нынче сезон, – заговорил он. – Наплыв большой? – Да не особенно, – ответил монах. – Паломников душ двадцать, все одиночки – ну, есть и пары, конечно. Реставраторы недавно прибыли. Ребятишки в лагере... – Не густо, – согласился Ваффензее. – А почему же так получается? Такое замечательное место. Мне казалось, что в России достаточно верующих, чтобы здесь шагу некуда было ступить. Артемий скорбно вздохнул: – Больше суеты, чем веры... Ведь как у нас было? Когда Церковь начала возрождаться, в годы перестройки, все бросились креститься. Все вдруг сделались ревностными христианами. Уже тогда было ясно, что все это лишь в угоду моде. Потом, как и следовало ожидать, начался обратный процесс... – Что же, отрекались? Или вероисповедание меняли? – Да нет... обычное бездействие, пассивность. Новизна выветрилась. Но нам и не нужно многих. Иисус сказал: много званых, мало избранных. Вот избранные и приезжают. А нынче их мало еще и по причине этих военных работ... весьма некстати... Он дернул головой в сторону озера. Ваффензее оглянулся: – О каких работах вы говорите? О подъеме судна? – Ну да. Почти полвека назад здесь затопили какой-то корабль. И теперь – не раньше, не позже – его захотели поднять. Запакостят воду, это уж точно... Немец внимательно вглядывался в горизонт, где в легкой влажной дымке вычерчивались катера, мелкие суда и еще какая-то техника, вроде бы на понтонах. Краны, не иначе... – Но это же очень далеко. Мы думали, что это намного ближе... Он сделал вид, будто спохватился и прикусил язык, сболтнув лишнее. Артемий притворился, что заглотил наживку. – Вы думали? Вам что-то известно о корабле? Ваффензее помедлил, словно подбирал слова: |