Книга Потоп, страница 31 – Дмитрий Черкасов

Попискивание и визги слева.

Пыхтение и подозрительный, крайне опасный лязг справа.

Коротаев снял автомат с предохранителя и выпустил длинную очередь туда, откуда донесся лязг; в коридоре запахло порохом. Лязг больше не повторился, Коротаев двумя прыжками подскочил к лежавшему, разоружил труп.

Галя перестала визжать и только рыдала.

— Тебя зацепило? — как будто заботливо осведомился отставной начальник охраны.

— Не-ет, — провыла медсестра.

— Умница.

Коротаев вернулся к изголовью, сел на корточки перед оглушенным охранником, обшарил его, разоружил, изъял документы, тесак. Тесаком перехватил горло, забрал второй автомат и пистолет тоже.

Оба автомата Коротаев забросил за спину, проверил пистолеты: обоймы полнехоньки.

Один он засунул себе под ночную рубашку — умора! В трусы. Благо резинка тугая, все резала. Спасибо, трусы не снимали, а то обычно снимают, чтобы мочу выводить, но ему почему-то не стали.

Наверное, потому что всего-навсего глаза.

Ну спасибо добрым докторам.

Спасибо Лошакову за то, что не начал с репродуктивной системы.

Он нагнулся, схватил Галю за волосы. Колпак остался лежать на полу, как недавно лежала панама Рубинштейна.

Ствол пистолета уткнулся ей в спину.

— Теперь мы в связке, и ты будешь моими глазами. А также всем остальным, чего мне захочется, — сообщил он. — Ты хоть на морду приличная?

Галя не ответила, слезы лились градом.

— Где здесь найти одежду?

— Вашу одежду забрали и увезли…

— Это понятно. Найди мне любую подходящую. Врачи нынче переодеваются полностью, аж волосье торчит из выреза. Петушня.

— Это в ординаторской.

— Так веди в ординаторскую! — прикрикнул Андрей Васильевич. — В коридоре еще кто-нибудь есть?

В коридоре сидела полуглухая бабушка в кресле-коляске, кандидатка на операцию по поводу двусторонней катаракты. Она не представляла ни малейшей опасности хотя бы по причине глубокого слабоумия.

— Нет, — ответила Галя в полной уверенности, что говорит почти полную правду.

— Везунчики мы, — усмехнулся Коротаев.

Обостренное обоняние по-прежнему успешно заменяло ему зрение. Ноздри его раздувались, как паруса.

Проходя мимо бабушки, которую не смутила даже перестрелка, он походя, не задерживаясь, проломил ей череп рукоятью пистолета.

— Никогда не надо лгать, — объяснил он Гале. — Ты один раз солгала — и дело кончилось бедой. Солгала снова — очередная неприятность. Ты чему-нибудь учишься? Не в институте, не в училище, а в жизни?

Галя начала спотыкаться.

— Возьми себя в руки! — Коротаев рассердился всерьез. — Ты думаешь, мне так уж нужна заложница? С двумя автоматами да с парой пушек я положу весь ваш стационар…

Дошли до ординаторской, остановились.

— Почему встали? — Ствол больно уткнулся в позвоночник.

— Ординаторская, — хрипло произнесла Галя.

— Там кто-нибудь есть?

— Не знаю.

Коротаев приложил ухо к стене. Слов он не услышал, но уловил слабый шелест перелистываемых бумажных листов.

— Она запирается изнутри?

— Да, на ключ.

— У кого ключ?

— Висит на гвозде, у косяка.

— Как войдем — запрешься. И не вздумай рыпнуться, это последнее предупреждение. Заходи первой, как ни в чем не бывало.

Галя покорно взялась за дверную ручку, повернула, отворила дверь.

В ординаторской было два человека: заведующий отделением и проверяющий из подразделения, которое раньше именовалось гражданской обороной. Он-то и листал какую-то толстую амбарную книгу, а заведующий нетерпеливо ждал, когда эта дурная канитель закончится.

Жаждущий да обрящет, ищущий да получит.

Создатель чуток к людским пожеланиям, но выполняет их не всегда желательным для людей способом.

— Что тебе, Галя? — Заведующий поднял глаза.

Ревизор сидел, не отрываясь от бумаг и ничего не замечая вокруг.

Заведующий осекся, увидев, кто стоит за спиной у медсестры.

Ему, если уместно так выразиться, повезло: но каждому суждено повидать смерть во плоти.

— На пол, — раскатисто и в то же время буднично проговорил Коротаев. — Оба. Живо.

Безучастный, казалось бы, ревизор растянулся первым. Заведующий медленно вышел из-за стола и улегся ничком.

— Это захват? — спросил он глухо. — Свободу Ичкерии?

Ориентируясь на голос, Коротаев поставил ему босую ступню на голову и с силой надавил.

— Не болтай чепухи. Запри дверь, — обратился он к Гале, и та заперла. — Теперь покажи, где шкаф.

Галя, едва касаясь руки бандита, подвела его к типовому шкафу, какие штабелями выпускали в семидесятые годы минувшего столетия.

— Открой. Посмотри на меня. Рост, полнота — есть что-то подходящее?

Заведующий яростно замотал головой, подавая Гале знак, но та уже была полностью подавлена и не могла отреагировать. Зато Коротаев уловил колебания воздуха и правильно их истолковал.

— Вынимай все, — приказал он Гале. Вернулся к заведующему, присел, трижды ударил ножом. — Показывай, который.

Галя указала на дешевый двубортный костюм темно-коричневого цвета. Салатная рубашка, пестрый полосатый галстук. Ботинки, не хватает носков.

— Второму разуться и снять носки, — велел террорист.

Ревизор стремительно исполнил приказ.

Галя надеялась, что ей удастся разрядить убийцу форменным попугаем, но сотрудники отделения предпочитали одеваться пусть безвкусно, но скромно.

— Возьми ножницы и разрежь на мне этот балахон.

Ножницы оказались в руках у Гали. Мелькнула мысль: вот он, шанс. Вонзить поглубже в шею или в сердце…

— Даже не мечтай, — отсоветовал Коротаев.

Ночная рубашка свалилась с него двумя неровными лоскутами.

— Очень хорошо. Теперь ложись с ними и не двигайся. И чтобы ни звука.

Действуя на ощупь, Коротаев переоделся в ревизоровы носки, натянул костюм, рубашку, ботинки, которые принадлежали недавно зарезанному Руслану Матвеевичу. Его же галстук он повязал тоже.

Ощупал себя: вроде бы все в порядке.

Молодцом.

Галя-заложница? Андрей Васильевич на секунду задумался. Нет, ну ее к дьяволу.

Он перерезал горло сначала ей, потом ревизору, успевшему напоследок что-то пискнуть.