Онлайн книга «Потоп»
|
— Помните у Гоголя повесть про Ивана Ивановича и Ивана Никифоровича, которые поссорились на ровном месте, из-за пустяка? — Помню, конечно. — Из-за ружья, да? — Точно так. — И один другого назвал гусаком, так? — Не вижу смысла оспаривать этот факт. — А ружье — это собственность, правильно? — Не Бог весть какая, но собственность. — Отлично. Тогда имей в виду, что в нашем деле тоже фигурируют свои Иван Иванович и Иван Никифорович. Мы так и будем их именовать для конспирации. Оба — бизнесмены высокого полета. И оба поссорились совсем не из-за ерунды, на кону — большие деньги и власть. Недвижимость и так далее. Назовем все это условно ружьем. Ну а дальше пошли «гусаки», «поцелуйтесь со своей свиньей» и так далее — много хуже. Иван Никифорович начал одерживать верх: он заручился поддержкой питерского губернатора. Тогда Иван Иванович в отместку или от отчаяния — что?.. — Неужели начал двигать Боровикова? — Точно так. — У меня голова идет кругом, — пожаловался Влад. — Из-за чего они перегрызлись? — Да это не так и важно. Этого просто не станет, если Иван Иванович одержит верх… — Получается, мы — в команде Ивана Никифоровича? — Считай, что так. — Подвигать полупомешанного… что можно с него взять? — Диверсия, — снова загадочно напомнил Ясеневский. — Боровиков и диверсия? Но он же доброжелательный болван! Ищет алмазы… Я понимаю, окажись на его месте Коротаев… — Это в Госдуме-то? — Ну нет, не там, конечно… — Ты прав, это задумка больше для Коротаева. Но у нас есть основания полагать, что сверхценные мысли Касьяна Михайловича насчет петровских славных времен зашли уже достаточно далеко, чтобы он согласился на все… в том числе и на диверсию… Которая, по моему предчувствию, чрезвычайно близка. Рокотов пил редко, по сейчас плеснул себе коньяку, выпил и даже не предложил начальнику. Тот же смотрел тяжело и серьезно. — Мне хотелось бы подробнее услышать про исторический конфликт Боровикова с Петром Великим. — Рокотов надкусил яблоко. Предварительно он проверил, нет ли во рту бритвенных лезвий. Да, он стал другим человеком. — Это, скорее, не конфликт, а историческая претензия. — Генерал взял мандарин и начал катать его меж мясистых пальцев с ловкостью фокусника. — Рубинштейн не раз рассказывал об этой странной идее… В ней, вообрази, есть даже рациональное зерно… — Давно прогоркшее, как я подозреваю, — подал голос Влад. — Верно подозреваешь. Касьян Михайлович убежден, что место для строительства Санкт-Петербурга Петру подсказали шведские шпионы с Меншиковым во главе. В надежде, что город рано или поздно потонет. Повисла тишина. — Баки, — пробормотал Рокотов ни с того ни с сего. — Что? — Так, ничего. Что-то вдруг промелькнуло и погасло. И чего же хочет Касьян Михайлович? Свести усилия Петра Алексеевича на нет? — Страшно признать, но ты, похоже, попал в самую точку. Теперь Рокотов расхохотался: — И где же быть граду Петрову? Или граду Боровикову? — Наши аналитики утверждают, что Зеленогорск — вполне подходящее место. Не нужна никакая дамба, с которой Боровиков, сам того не ведая, потихоньку стрижет купоны, — спасибо Ивану Ивановичу. И в этом есть своя правда. Устье Невы — место весьма невыгодное. — И что теперь — он хочет пересадить город на семьдесят километров севернее? Говоря это, Рокотов осекся, ибо вдруг понял, чего хочет и на что согласился Касьян Михайлович в горячке спора между хозяйствующими субъектами. Волосы у него встали дыбом. — Вы намекаете, — проговорил он медленно, — что падение метеорита решило бы все проблемы? Вместе с губернатором? Поддержавшим Ивана Никифоровича? — О, да. — Но Рубинштейн не утешил его такого рода прогнозом? — Разговор об этом вообще был как бы шуточный, застольный. Но Рубинштейн умел сложить два и два… Влад открыл рот, чтобы что-то сказать, но Ясеневский остановил его жестом: — Слушай дальше. У нас есть основания полагать, что задуманное бурение не только наполнит бредовое воображение Боровикова несуществующими алмазами, но и решит проблему Ивана Ивановича. В силу которой он и пропихнул безумца в Госдуму. — Вы хотите сказать, что диверсия… — Все правильно. Я хочу сказать, что в результате диверсии город Санкт-Петербург исчезнет с географической карты. Рокотов поверил генералу сразу. Он и сам не знал, почему. — Боровиков в курсе? — Боюсь, что да. Не знаю, чего ему наплели… — Но он же воплощенное человеколюбие! Ему веришь, когда слушаешь… — Согласен. Он просто начал мыслить планетарными масштабами. А в этом случае отдельные жизни и культурные ценности утрачивают значение. Сам Петр рассудил бы именно так… Так что он не просто в курсе — он, похоже, теперь еще и инициатор… Рокотов налил себе еще: — Как может бурение в полутораста километрах от города повлиять на его затопление? Ясеневский вынужденно и хитровато улыбнулся: — Мне пришлось пойти на контакт со смежниками… — ГРУ? — Да, с ними. Оказалось, что это местечко давно у них на примете. Ты знаешь, что в пятидесятые годы у американцев был план ядерной бомбардировки Москвы и Ленинграда? Девять бомб на Питер и одиннадцать — на Москву… — Впечатляет. — Еще бы. Но тут вдруг оказалось, что все можно решить намного проще и обойтись — в отношении Питера — двумя бомбами. Сбросить их следует не на город, а… — В месте предполагаемого бурения, — докончил Рокотов. — Именно там. Какие-то подземные плиты сдвинутся… Я в этом слабо разбираюсь. Могу, если хочешь, представить секретный отчет, хотя на что он тебе? — Ни к чему, — согласился Влад. — Я больше по рачкам, смею напомнить. С некоторых пор — по ползучим гадам. — Короче говоря, эти подземные плиты сдвинутся, и город провалится метров на пять. Одновременно с Ладоги придет сорокаметровая волна, которая смоет все живое и мертвое. — Бог ты мой, — разволновался Рокотов. — Но ведь военные должны были принять меры… — Они их и приняли. Прямо там, в зоне будущего бурения, возникли объекты… зенитные установки. Но времена изменились… — Да, — устало молвил Ясеневский. — Они изменились. Сначала развал, затем — нечто вроде восстановления. Вот только командует новыми постройками — кто, по-твоему? |