Онлайн книга «Просвещенные»
|
— Мне кажется, тебе стоит притормозить с этим дерьмом. — Я-то в порядке. Притормозить могу в любой момент. Слушай, а тебя не напряжет поход на Cool Kids of Death? — Хоть что-то новенькое. Уж лучше, чем тащиться в «Куда ж еще?» или «Венецию». Где, черт побери, все станции? Сэди крутит ручку по FM-диапазону. — А что, светофоров тут нет? Или это у тебя такая тонировка? — Да есть обычно. Чего-то я не понимаю, что происходит. Может, снова электричество отрубило? — Только не говори мне, что это опять медузы. — В клубе-то оно было. — У комплекса, наверно, свой генератор. Лупасы и за сентаво арендной платы удавятся. В гостиницах свет имеется. Фонтан «Пенинсула» подсвечен и бурлит. «Интерконтиненталь» сверкает как ни в чем не бывало. На фасаде «Шангрила» переливается красным и зеленым гигантская гирлянда. Остальные здания стоят как черные обелиски на фоне пепельного неба. Я приоткрываю окно и слышу ровный гул генераторов. В щель летят брызги, я закрываю наглухо. У Сэди застрекотал телефон. Пу-ти-фьють. Она смотрит на экран. — Эсэмэска от подруги, — сообщает она; телефон как луна, в свете которой купается ее лицо. — Пишут, что сегодня лучше остаться дома — в городе будет заваруха. — Сэди кладет телефон на «торпеду». Мы подъезжаем к темной, безлюдной Эдсе: все десять полос движения — покинутая бетонная долина. На сплошной стене проливного дождя фары «лексуса» вычерчивают мертвенно-бледный клаустрофобический куб. Сэди едет не спеша. Время от времени мимо с железнодорожным гулом проносится автобус, окатывая машину водой. — Попробуй АМ-диапазон, — советую я. Она находит радио «Веритас». Ведущий, похоже переборщивший сегодня с кокосом, тараторит: «…Будьте осторожны, сограждане, дороги во многих районах метрополиса оказались залиты водой. Возвращаясь к основным событиям: преподобный Мартин таинственнейшим образом исчез из своей камеры в Кэмп-Крейм, не оставив и следа. Власти в недоумении, уже проводится расследование с целью определить его теперешнее местонахождение…» Сэди поворачивает ручку. — От дурных новостей я сразу нервничаю, — говорит она, — а что, музыкальных станций в этом диапазоне не бывает? Мы находим волну, на которой передают балладу «Dahil Sa Iyo». Крунер любовно выпевает по-тагальски: «Из-за тебя живу. Из-за тебя — до самой смерти». Когда песня заканчивается, раздается соблазнительный шепот диджея: «Это пыл Хулио Иглесиас со своей самечательной версией классического хита тысяча тевятсот сетьмесят третьего гота, чтоп вы не скучали в этот самый тоштливый ис вечеров. Слетующая копмо…» Сэди тянется к ручке и выключает радио. Тишина звенит как колокол. *Молодой человек взглянул на мертвеца у своих ног, затем на красную фетровую шляпу на картонной коробке. Образ этого проулка принадлежит теперь только ему, молодому Мигелю, даже когда со стальной решительностью в желваках он протягивает запястья и на них защелкиваются наручники. Он напоминает себе: «Это останется со мной навсегда, и я буду дорожить этим всю жизнь». Все это: конечность этого отдельного вечера, образ этой шляпы, тяжесть этого камня, сцепление двух судеб на темной пустынной улице. Криспин Сальвадор. «Одним махом» (1989) * * * На вершине холма, где заканчивается район Макати, а Эдса ведет в Мандалуйонг, обнаруживается движение. Точнее, мертвая пробка. — Может, авария? — говорит Сэди. — Почему тогда на юг, в Макати, машины не едут? — Может, большая авария. С четверть часа мы стоим на месте. Пять минут уходит на ругань, пять — на сальные анекдоты, еще пять — на петинг. — Ну, коль уж мы никуда не едем, — говорит Сэди, отстегивая свой ремень безопасности, — дай-ка я тебе отстегну. — Не уверен, что это хорошая идея. — Отодвинь сиденье, милый. — Сейчас, Сэди, дай только… как оно отодвигается… а, вот. — Теперь… вот эта… блядская… гррр… застежка… не отсте… — Может, лучше руками, чем зубами? — Вот и все. Чертов ремень. Теперь расстегнем вот это… — Оу! — Прости, Мигель. Эти кожаные штаны, они… — Секундочку… — …такие узкие. И как ты их надева… — Да подожди, есть один при… — Всё, застряли. — …емчик. — Свобода! Давай ты теперь откинешься. — Давай. — Мигель? — Что? — Ничего. — В смысле? — Отличные трусы. Не знала, что ты любишь парусные лодки. — Ты не то хотела сказать. — Правда. Ничего. Ш-ш-ш. О, смотрите-ка, притаившийся Бальзак. — Нравится? — Конечно. Но ты, наверно, станешь плохо обо мне думать. — С чего бы это? — Ну, типичная жеманница из колледжа. — А может, наоборот, хорошо. — Да? Ну, хотя бы просто почаще. Мм… Вкусненький. — О боже! — И такой твердый! Ммф… Пу-ти-фьють. — Сэди, у тебя телефон… Может, посмотреть? — Нет. — Правда, вдруг что-то важное. — Ммф. Прочти. Я занята. Мррф… — О’кей. Это… э-э… от тети Саки. — Мамина сестра. Ммфф… — Ох, она пишет… о, как хорошо… пишет, что все должны пойти к протестующим и отнести им воды и пищи или… о, вот это было приятно… по крайней мере, помолиться за них. — На фиг. У нас есть чем заняться. Мррфф… — Черт. — Мм… — Сэди? — Мм? — Ты на ручник поставила? — Мхм… — Серьезно. Мы едем. — Упс. Уже поставила. Расслабься. Ммф… — О-о-о господи! — Нравится? — У меня мурашки по телу. — Ты смешной. — О, как это круто… а-а! Вау! Ахххрм!.. Черт. Я… у меня, кажется, кусок зуба отвалился. Пу-ти-фьють. — Сглотни. — Не, я серьезно. Мне так кайфово, что я перенапрягся. — Ммффммм… — Вау! — Так ты… ммфф… возьмешь меня… ммфф… с собой в Нью-Йорк? Ммфф… Вот было б здорово! Ммфф… — O-о, это точно. Конечно. Оу, нет, это что-то… |