Книга За борт!, страница 9 – Клайв Касслер

— Но какова ценность старого куска металла?

— Может, он и не бросается в глаза, как золотые монеты с испанских галеонов, но с исторической точки зрения он бесценен. Это часть морской истории Соединенных Штатов.

Мендоза хотела задать следующий вопрос, но ее внимание привлекли две головы в черной резине, появившиеся на поверхности у баржи. Ныряльщики подплыли, поднялись по ржавой лестнице и сбросили тяжелое оборудование. С их костюмов, блестя на солнце, стекала вода.

Более высокий из двоих стянул капюшон и провел руками по густой гриве черных волос. У него было загорелое лицо, и таких ярко-зеленых глаз Мендоза никогда не видела.

У него был вид человека, который часто и охотно улыбается, бросает жизни вызов и равнодушно принимает победы и поражения. Выпрямившись, он оказался на три дюйма выше шести футов, а резиновый костюм готов был лопнуть по швам. Мендоза, не спрашивая, поняла, что это и есть Дирк Питг.

Он помахал экипажу баржи.

— Нашли!

И широко улыбнулся.

Джордино радостно хлопнул его по спине.

— Молодчина, приятель!

На ныряльщиков обрушили лавину вопросов; те отвечали на них между глотками пива. Наконец Джордино вспомнил о Мендозе и знаком подозвал ее.

— Это Жюли Мендоза из Агентства по охране природы. Она хочет с нами поговорить.

Дирк Питт протянул руку, оценивающе разглядывая женщину.

— Джули.

— Мистер Питт.

— Дадите мне несколько минут, чтобы обсохнуть и…

— Боюсь, мы опаздываем, — перебила она. — Поговорим в воздухе. Адмирал Сандекер решил, что самолетом будет быстрей, чем вертолетом.

— Не понимаю.

— Некогда объяснять. Надо немедленно улетать. Могу только сказать, что вам приказано заняться новым проектом.

Голос ее звучал чуть хрипловато, и это заинтересовало Питта: не мужской голос, конечно, но такие голоса бывают у героинь романов Гарольда Роббинса.

— Почему такая спешка? — спросил он.

— Не здесь и не сейчас, — ответила она, взглянув на обступившую их команду.

Питт повернулся к Джордино.

— Что думаешь, Эл?

Джордино состроил озадаченную гримасу.

— Трудно сказать. Дама, кажется, настроена очень решительно. С другой стороны, здесь, на барже, я нашел свой дом. И мне не хочется его покидать.

Мендоза разозлилась, поняв, что мужчины ее разыгрывают.

— Прошу вас, на счету каждая минута.

— Не скажете, куда мы?

— На военно-воздушную базу в Лэнгли, откуда военный реактивный самолет доставит нас на остров Кадьяк. На Аляску.

Она могла бы сказать им, что они отправляются на Луну.

Питт посмотрел ей в глаза, что-то поискал там, но не был уверен, что нашел. Он увидел только полную серьезность.

— Думаю, на всякий случай стоит связаться с адмиралом и получить подтверждение.

— Сможете сделать это по пути в Лэнгли, — не терпящим возражений тоном сказала она. — Я позаботилась о ваших личных потребностях. Ваша одежда и все, что вам может понадобиться во время двухнедельной операции, уже упаковано и погружено в самолет. — Она помолчала, пристально глядя Питту в глаза. — Хватит разводить церемонии, мистер Питт. Пока мы стоим здесь, умирают люди. Вы не можете этого знать. Но поверьте на слово. Если вы хотя бы наполовину такой, как о вас отзываются, вы перестанете дурачиться и сядете в самолет. Немедленно!

— Сразу вцепляетесь в яремную вену, а, сударыня?

— Если необходимо.

Наступило ледяное молчание. Питт глубоко вдохнул, выдохнул. Посмотрел на Джордино.

— Я слышал, на Аляске в это время года очень красиво.

Джордино умудрился изобразить рассеянный взгляд.

— Нужно будет навестить салуны в Скагвее.

Питт обратился ко второму ныряльщику, снимавшему специальный костюм.

— Корабль весь твой, Чарли. Поднимай таран «Мерримака» и доставь его в лабораторию консервации.

— Постараюсь.

Питт кивнул и вместе с Джордино направился к «Каталине», переговариваясь с ним так, словно никакой Мендозы не существовало.

— Надеюсь, она упаковала мои рыболовные принадлежности, — напряженно сказал Джордино. — Сейчас должен идти лосось.

— А я бы покатался на карибу, — продолжил Питт. — Говорят, они обгоняют собачью упряжку.

Идя за ними, Мендоза вспомнила слова адмирала Сандекера: «Не завидую вам — загнать на борт этих двух дьяволов, особенно Питта! Он способен убедить большую белую акулу стать вегетарианкой. Так что будьте внимательны и не раздвигайте ноги».

Дамские круги вашингтонского общества считали Джеймса Сандекера завидной добычей. Закоренелый холостяк, чьей любовницей была работа, он редко вступал в отношения с лицами противоположного пола дольше, чем на две недели. Чувства и романтика — то, что особенно нравится женщинам, — лежали за пределами его интересов. В другой жизни он мог бы стать романтиком или, как предполагали некоторые, Эбенезером Скруджем. [2]

В свои пятьдесят лет, поклонник физических упражнений, он был в отличной форме.

Невысок, мускулист, в рыжих волосах и бородке ни следа седины.

Бонни Кован, работница одной из самых респектабельных юридических фирм города, считала, что ей повезло, когда она уговорила его пообедать с ней.

— Вы сегодня чем-то озабочены, Джим.

Он не смотрел на нее. Его взгляд скользил по другим посетителям ресторана компании «Инквуд».

— Мне интересно, сколько людей не пришло бы сюда обедать, не будь здесь блюд из морепродуктов.

Она удивленно посмотрела на него, потом рассмеялась.

— Должна признаться, после того как целый день общаешься с тупыми юридическими умами, встретить того, у кого вольный образ жизни, все равно что глотнуть горного воздуха.

Он перестал разглядывать обедающих и посмотрел на нее.

Бонни Кован тридцать пять лет, и она необычайно привлекательна. Она давным-давно поняла, что красота способствует карьере, и никогда не пыталась ее скрыть. У нее прекрасные волосы, шелковистые, ниже плеч. Грудь маленькая, но пропорциональная, как и ноги, которые она умело демонстрирует с помощью короткой юбки. Она также очень умна и никогда не пасует на судебных заседаниях.

Сандекер слегка устыдился своей невнимательности.