Книга Пир плоти, страница 33 – Кит МакКарти

— Возможно?

— За каждым студентом при его поступлении в школу закрепляется руководитель, — вздохнул казначей. — Некоторые из них относятся к своим обязанностям ответственно и усердно опекают своих воспитанников, другие не проявляют в этом излишнего рвения.

— А кто был руководителем Никки Экснер?

Покопавшись несколько минут в одной из папок на своем столе, Берри нашел его имя:

— Профессор Гамильтон-Бейли. Это заведующий анатомическим отделением.

Джонсон и без него знал, кто такой профессор Александр Гамильтон-Бейли. Однако он старательно записал имя в свой блокнот.

— Благодарю вас, — произнес он, вставая. — Как мне пройти в отделение анатомии?

В приемной Гамильтона-Бейли Джонсон натолкнулся на препятствия, которые ему удалось преодолеть, лишь проявив несгибаемую твердость. Он, придав своему лицу чрезвычайно строгий вид, долго размахивал служебным удостоверением, в результате чего наконец достиг кабинета профессора. Но и в самом кабинете, где Джорджина за его спиной оправдывалась перед своим шефом в собственном бессилии, Джонсону опять было оказано сопротивление, и Гамильтон-Бейли сдался лишь после того, как убедился, что полицейский не уйдет, пока ему не будет уделено хотя бы несколько минут. В конце концов профессор со вздохом указал Джонсону на кресло напротив своего стола.

Кроме профессора в кабинете присутствовали: скелет — он стоял на подставке рядом со столом — и паук-птицеед, взгромоздившийся на полку прямо над головой хозяина помещения. Чучело паука с угрожающим видом взирало на посетителя сверху, в то время как скелет, открыв рот, изумленно следил за всем происходящим из своего угла.

Профессор Гамильтон-Бейли тоже напоминал набитое соломой чучело, но поскольку он трясся и распространял вокруг себя почти физически ощутимое возбуждение, то, по-видимому, процесс набивки был завершен совсем недавно.

Гамильтон-Бейли, при всем своем апломбе, выглядел до странности неухоженным. Красная «бабочка» сидела на его шее криво, рубашка была мятой, — похоже, она уже много дней не знала ни стиральной машины, ни утюга. А кроме всего прочего, профессор интенсивно потел. Возможно, виной тому была высокая температура в кабинете.

— Я сейчас ужасно занят, констебль. Это не может подождать? — Гамильтон-Бейли компенсировал свой низкий рост высокопарными манерами. Но его попытка отделаться от незваного посетителя таким образом, увы, не удалась.

Джонсон умел настоять на своем, и понижение в звании его тоже не смутило. Он заметил, что письменный стол профессора в полном порядке и практически пуст.

— Сожалею, сэр, но боюсь, что дело не терпит отлагательств.

Если бы Джонсон обладал познаниями в области медицины, то, услышав вздох, с которым профессор анатомии воспринял его сообщение, он заподозрил бы, что нечто застряло между надгортанником и язычком Гамильтона-Бейли и грозит заблокировать его трахею.

— Ну хорошо. Я вас слушаю, — сдался профессор.

— Насколько мне известно, вы принимаете участие в руководстве Музеем анатомии и патологии.

— Не совсем так. Музеем заведует Айзенменгер. Обратитесь к нему.

— О, прошу прощения. Мне сказали, что вы отвечаете за все, что касается анатомии.

Гамильтон-Бейли нетерпеливо принялся объяснять подробнее:

— Говоря чисто формально, анатомические препараты и муляжи являются собственностью отделения анатомии. Исходя из этого, на меня возложена обязанность руководить отбором экспонатов для музея и следить за тем, как именно они выставляются и содержатся ли в надлежащем порядке.

Джонсону с некоторыми усилиями удалось продраться сквозь дебри профессорского многословия и записать суть сказанного.

— Скажите, пожалуйста, где вы были вчера вечером?

Гамильтон-Бейли уже собрался ответить, но вместо этого лицо его вдруг выразило негодование.

— Позвольте спросить, констебль, а вам какое до этого дело?

За годы своей службы Джонсон уже столько раз наталкивался на недоброжелательный прием, что это перестало производить на него какое-либо впечатление.

— Сегодня утром в музее было найдено тело молодой девушки. По всей вероятности, она была убита.

Гамильтон-Бейли выглядел очень усталым. Труп в музее мог взволновать профессора, а мог и не заинтересовать вовсе. По крайней мере, Джонсон так и не сумел правильно оценить реакцию Гамильтона-Бейли. Тот уже открыл рот, очевидно намереваясь возмутиться дерзостью полицейского, но остановился, резко втянул в себя воздух и произнес:

— Господи боже.

Джонсон ничего не ответил. Такая реакция была не совсем естественной, но, с другой стороны, она не выглядела и наигранной. Воцарилось молчание, в продолжение которого Джонсон чувствовал себя вполне комфортно, чего нельзя было сказать о Гамильтоне-Бейли.

— Я все-таки не понимаю, какое отношение это имеет ко мне.

— У вас ведь, насколько мне известно, имеется ключ от музея.

— А, понятно. — Получив объяснение, Гамильтон-Бейли счел возможным предоставить полицейскому требуемую информацию. — Да, имеется.

— Вы позволите взглянуть на него?

Гамильтон-Бейли застыл, словно не поняв вопроса, затем полез в карман. Найдя ключ в другом кармане, он показал его сержанту. Джонсон взял ключ у него из рук, на что профессор отреагировал слабым «О!».

Последовала новая пауза, которую прервал Джонсон, спросив:

— Так как насчет вчерашнего вечера?

Гамильтон-Бейли вздрогнул, как будто в этот момент паук, которому надоело сидеть без дела, решил прыгнуть ему на шею. Опять наступила тягостная пауза. Джонсон молчал с вопросительным видом, в то время как в Гамильтоне-Бейли явно происходила какая-то внутренняя борьба. Наконец одна из враждовавших сторон, видимо, победила, и профессор признался:

— Я был дома.

Джонсон не упал со стула при этом сообщении, но приподнял одну бровь и произнес:

— Да?

— Вместе с женой, — продолжил Гамильтон-Бейли. И, помолчав, добавил: — Весь вечер.

Джонсон по опыту знал, что чересчур подробная информация не менее подозрительна, чем слишком скудная, а потому решил уточнить:

— И ваша жена подтвердит это?

Раздражение Гамильтона-Бейли достигло апогея.

— Ну разумеется, она подтвердит! — воскликнул он. И продолжил: — Если у вас все…

Однако если он рассчитывал таким образом выпроводить Джонсона, то просчитался. Полицейский пропустил его слова мимо ушей.

— По-видимому, убитую девушку звали Никки Экснер. Вы ее знали?

На этот раз ответ Гамильтона-Бейли не заставил себя ждать.

— Никки Экснер? О боже! Я был ее руководителем.

— Значит, вы знали ее?