Книга Пир плоти, страница 30 – Кит МакКарти

— А как насчет изнасилования, Тим? И наркотиков? Тут тебе не удалось отвертеться, не так ли?

Ответа не последовало.

Она пояснила Джонсону, по-прежнему не сводя глаз с Билрота:

— У Тима большой послужной список. А лет пять назад перешел от непристойного нападения к изнасилованию.

Джонсон удивленно поднял брови:

— Рано начал.

— О, очень рано, — откликнулась она и, наклонившись к самому уху Билрота, продолжила: — Знаете, чем он занимался, Боб? Каким образом удовлетворял свою подленькую похотливую натуру?

— И как же?

— Тим связался с наркотиками. Когда-то, в добрые старые времена, приторговывал ими. Затем обнаружил, что с девушками легче иметь дело, когда они чуточку не в себе. И он стал подмешивать им в питье успокаивающий наркотик — совсем немного, просто чтобы они становились податливее.

— Да, не слишком красиво.

— Это ведь правда, Тим?

Но Тим по-прежнему не проявлял никакого желания вступать в разговор.

— Когда ты вышел, Тим? — спросил Джонсон.

Билрот вдруг вздернул подбородок и с невесть откуда взявшимся вызовом сказал:

— Год назад. Я изменил имя и свою жизнь.

Уортон улыбнулась:

— Ну да, конечно, разумеется.

— Это правда! Я ведь устроился на работу, разве не так?

— Ну да, наврав с три короба, — фыркнула она. — Взял чужое имя и забыл сообщить о том, что отсидел четыре года за изнасилование.

— А как иначе я мог получить работу? — огрызнулся он. — Что еще мне оставалось делать?

Вздохнув, Уортон выпрямилась.

— И теперь ты пай-мальчик, да? Дурные привычки забыты, ведешь честную и достойную жизнь…

Тим опустил голову.

— Да, это так, — подтвердил он, обращаясь к пятну на ковре.

— И никаких дел с наркотиками?

Он потряс головой.

— И даже никаких изнасилований?

Тут он поднял голову, и Джонсон заметил, как в его лице что-то промелькнуло, сменившись прежним вызывающим выражением.

— Нет.

Уортон встала и, обойдя Джонсона, остановилась позади него. Джонсон воспринял этот маневр инспектора как знак изменить тактику.

— Почему ты сегодня опоздал? — твердым голосом спросил он.

Билрот пожал плечами. Вид у парня был плутоватый, но скорее всего, заключил Джонсон, так было уже в тот момент, когда он увидел белый свет, впервые высунув голову из утробы матери.

— Где ты был вчера вечером?

Тим опять посмотрел на ковер и, не найдя там ничего, что подсказало бы ему правильный ответ, ответил сам:

— Дома.

— Всю ночь?

— Да.

— Но подтвердить это, разумеется, некому?

Билрот пожал плечами.

— В котором часу ты ушел отсюда?

— В полпятого, — ответил он не задумываясь.

— А дома был…

— В полшестого.

— И больше не выходил?

Билрот энергично затряс головой. Его прическе это нисколько не повредило — грязные волосы не шелохнулись, словно намазанные клеем.

— Так почему ты опоздал?

Он открыл было рот, но передумал отвечать и просто пожал плечами.

— Уже одиннадцать, Тим. Где ты был все утро?

— Я плохо себя чувствовал, — ответил он чуть слышно, — всю ночь.

— Неужели? — презрительно бросила Уортон. — А затем вдруг почувствовал себя лучше и совесть не позволила тебе больше оставаться дома, да?

Он кивнул, не поднимая головы. Наступило продолжительное молчание. Затем Уортон подошла к Билроту вплотную и скомандовала:

— Ну-ка встань и выверни карманы.

При этом лицо парня стало таким испуганным, что Уортон невольно улыбнулась.

— Зачем? — пробормотал он, переводя взгляд с ее лица на Джонсона и обратно.

— Если не хочешь делать это здесь, можем отправиться в участок, — предупредила она усталым голосом.

У Тима не осталось выбора. Медленно и очень неохотно он подчинился, и среди листков обыкновенной и папиросной бумаги, табака, кулька мятных леденцов и нескольких мелких монет на стол легло пять пакетиков героина.

Уортон, никак не прокомментировав это, спросила, глядя ему в глаза:

— Зачем эта работа?

— Что вы хотите сказать? — Вид у него теперь был совершенно запуганный, как будто Уортон угрожала ему ножом.

— Почему ты устроился в Музей анатомии и патологии?

— А почему бы и нет? — состроил он гримасу.

Она подождала секунду.

— Ну да, понятно. Это интересное место. Столько увлекательных экспонатов. Так познавательно!

Тим лишь молча смотрел на нее.

— Столько хороших ножей! И шприцев…

— Я же сказал, я больше не употребляю наркотики! — бросил он.

Неожиданно Джонсон схватил его за запястье. Билрот попытался вывернуться, но безуспешно. Джонсон закатал рукав его фуфайки, и на руке Тима открылись следы уколов.

— Значит, не употребляешь? — улыбнулась Уортон. Джонсон разжал руку, и Билрот молча опустил рукав.

— Итак, мы убедились, что насчет наркотиков ты врешь. Как насчет остального?

Парень ничего не ответил.

Сев перед ним, Уортон вплотную приблизила к нему лицо.

— Как насчет убийства? Решил попробовать себя в новом амплуа?

— Что вы имеете в виду?! — в панике воскликнул он.

— Убийство, Тим, убийство. Что тут непонятного? Даже насильник в состоянии понять, что такое убийство.

Джонсон насчитал три секунды, в течение которых взгляд Билрота метался от одного полицейского к другому.

— Я никого не убивал! — прокричал он. — Что вы еще придумали?

«Он не врет», — подумал Джонсон. Однако если Уортон думала так же, то хорошо скрывала свои мысли.

— Ты хочешь сказать, что ничего не знаешь?

Взгляд парня по-прежнему перебегал с одного лица на другое, будто его глаза дергали в разные стороны за ниточки.

— Что случилось? — спросил он.

Уортон, словно учительница, диктующая домашнее задание, произнесла:

— Была убита студентка, Тим. В музее. А перед тем как ее убить… угадай, что с ней сделали?

Хотя вид у Билрота был испуганный и вел он себя как загнанный в угол маленький зверек, Джонсон понимал: парень догадывается о том, что произошло. Он открыл рот и спросил голосом, в котором даже глухой уловил бы боязнь услышать подтверждение своим догадкам: