Книга Анатомия страха, страница 46 – Джонатан Сантлоуфер

– Что мне теперь делать?

– Иди домой и поспи.

Я рухнул в постель, все тело болело, в голове сплошная мешанина. Если бы я не пошел пожаловаться на отсутствие тепла и не обнаружил его труп…

Если бы… если бы… если бы…

Я проигрывал ситуацию снова и снова. Вертелся в постели, взбивал подушку, бил ее кулаком. В ушах звучали вопросы Коллинз и мои ответы, которые теперь казались неубедительными. Но что еще я мог сказать? Я закрыл глаза, попытался глубоко дышать, представить облака, морской пейзаж, но видел лишь свою татуировку на рисунке.

Он за мной следил. Был в моей квартире. Несомненно. Но для федералов одних моих домыслов недостаточно. Где доказательства? Их нет.

Конечно, Терри верит мне, но если придется выбирать между работой и мной, что она предпочтет?

Я сбросил одеяло, подошел к окну, посмотрел вниз на Тридцать девятую улицу. Может, он и сейчас там где-нибудь стоит, наблюдает, ждет.

Плюхнулся обратно в постель, но сон не шел. Была середина дня, а в это время я никогда не засыпал, даже усталый. Я вгляделся в потолок и спросил себя, почему не позвонил в полицию сразу, как только увидел Кордеро, лежащего в луже крови.

Потому что хотел увидеть рисунок.

Но почему я захотел рассмотреть его поближе? Почему наследил по всей квартире? Я же обычно осмотрительный. Давно служу в полиции. Есть опыт. Что я увидел в том рисунке, что лишило меня рассудка?

Более мягкий карандаш. Иная штриховка. И небольшая деталь, изображенная сбоку.

Боже мой! Ведь это похоже на один из моих рисунков!

Я сел в постели и все тщательно обдумал. Он следил за мной, влез в квартиру, видел мои рисунки, затем сделал рисунок с убитым Кордеро в моем стиле, добавил деталь с одного из моих рисунков и поместил на руку убитого мою татуировку. Вместо подписи. Потом он убил Кордеро, оставил рядом с ним рисунок и привел меня к нему.

Великолепная ловушка. И самое главное, я ничего не могу доказать, поскольку сам в это едва поверил.

Я встал с постели. Нужно что-то делать. Коллинз уже что-то подозревает, но она еще не знает о татуировке и схожести последнего рисунка с моими. Это еще впереди. Не за горами.

Мой мозг лихорадочно работал. Я представил, как сотрудники лаборатории ФБР кладут рисунок, найденный на месте убийства Кордеро, рядом с моим. Но разве сходство настолько заметно? Они ведь не видели всех моих набросков, которые я делал просто так, для поддержания формы.

Я подошел к рабочему столу, взглянул на рисунки. Их так много, и все похожи на тот, который преступник взял в качестве образца. На мгновение у меня мелькнула мысль уничтожить их. Но это безумие. Пока никто не собирался сравнивать мой стиль рисования со стилем убийцы. И вообще, любой художник легко может имитировать стиль другого. А он, кстати, не так уж безупречно это сделал.

Кроме рта, пририсованного сбоку.

Я закрыл глаза, вспоминая вагон метро и молодого чернокожего парня напротив, разговаривающего с приятелем. Кажется, он тогда догадывался, что я его рисую.

Вот они, мои рисунки. Десятки похожих лиц, но того парня среди них нет. Я тасовал их и так и сяк, раскладывал по столу, швырял на пол, отчаянно искал, зная, что не найду.

Я никогда не выбрасывал свои рисунки. Никогда. Даже неудачные. Такая у меня привычка. Рисунок взял он. И теперь ясно зачем. Я представил Кордеро, мертвого, на полу в луже крови, рядом рисунок, выполненный в моем стиле. А по телевизору показывают какую-то дурацкую комедию с идиотским закадровым смехом. Пришлось скрестить руки, так они дрожали. Необходимо успокоиться. Я объясню им, и они поймут, что это подстава. Так что беспокоиться не о чем.

Я пошел в ванную комнату, умылся холодной водой, бросил взгляд на эту чертову татуировку на руке и покрылся потом. Вернулся, раскрыл блокнот с незаконченным лицом убийцы. Заточил карандаш, глубоко вздохнул и попробовал рисовать. Ничего не получалось. Попробовал еще, закрыл блокнот, однако сидеть спокойно не мог. Нужно выйти. Что-то сделать. Но что?

Я позвонил бабушке, сказал, что приеду. Надел джинсы, чистую белую рубашку, чтобы не расстраивать ее. По этой же причине решил побриться, протер лицо лимонным лосьоном. Причесался. Посмотрел в зеркало. Все равно вид ни к черту. Глаза покрасневшие, и вообще.

Сунул блокнот для рисования в сумку и вышел.

– Que pasa, Nato? [38] – Это были ее первые слова, как только я вошел в дверь.

– Ничего, бабушка.

Она взяла мое лицо обеими руками.

– Ты плохо выглядишь.

– Устал. Ездил в Бостон, не выспался.

Она смотрела прищурившись. Я попытался придумать что-нибудь интересное.

– Познакомился там со стариком, известным кинорежиссером.

– Собираешься сниматься в кино?

– Обязательно. – Я заставил себя улыбнуться. – Скоро буду звездой.

– Estas burlando de mi? [39] – Она наставила на меня палец.

– Ничего, бабушка. Клянусь. – Рядом с входной дверью я увидел кувшин с раковинами, четки и камни. Это был Элегга, защищающий дом. – Тебе понадобилась защита?

Она махнула рукой.

– Твоя мать рассказывала, что иудеи тоже ставят что-то такое у двери.

– Ты имеешь в виду мезузу? [40]

– Наверное.

В гостиной на боведа было полно раковин и бокалов с водой.

– Что происходит?

– Хочешь пива? – спросила бабушка, уклоняясь от ответа.

Я знал, давить бесполезно. Если она сочтет нужным, то расскажет, что ее тревожит. А потом я поведаю ей, что тревожит меня.

– Пошли в кухню, я тебя покормлю.

К отбивной котлете она наложила мне в тарелку отварного риса, фасоли и гренок. Все было очень вкусно, тем более что я не ел со вчерашнего дня. Бабушка смотрела на меня и качала головой. Ее что-то определенно беспокоило.

– Что-то произошло? – спросил я.

– Давай ешь. – Она слабо улыбнулась.

К процессу еды моя бабушка относилась очень серьезно и важных разговоров за столом никогда не заводила. Она лишь упомянула, что недавно говорила с моей мамой, и я почувствовал себя виноватым, потому что не звонил ей с тех пор, как начал работать в группе Терри. Обычно мы созванивались раз в неделю.