
Онлайн книга «Больно только когда смеюсь»
* * * В Израиль Еву привезли четырех с половиной лет. И тут выяснилось, что розовый миф о «прекрасной адаптации маленьких детей в израильском обществе» не более, чем общее место. Она прекрасно владеет ивритом, у нее множество подружек-сабр. Тем не менее, часто на нее наваливается совершенно взрослая тоска, причину которой она не умеет себе объяснить. Она не знает этого слова: «ностальгия». Утром я провожаю ее в школу. Накрапывает дождик, мы спускаемся по лестнице, и вдруг она хватает меня за руку: — Слушай, слушай — русский запах! Встретив мой недоуменный взгляд, взволнованно поясняет: — Пахнет нашим подъездом в Москве! — Ну, что ты! — расстраиваюсь я, — разве можно сравнить! Наш московский подъезд пахнул кошками и бродячими алкашами, там всегда была страшная грязь и… — тут я замечаю, что она меня не слушает, а счастливо кивает в такт своим мыслям: — Да… да… Там замечательно пахло… * * * У Евы (4 года) мать — писатель, а отец — художник. Семья шумная, лексика полная, разнообразная, не всегда соответствующая нормам чопорной морали… Ей подарили куклу, и она пытается надеть на нее платье, снятое с другой куклы, поменьше. Размеры не совпадают, и Ева долго безуспешно пытается продеть кудлатую куклину голову в слишком узкую прорезь платья. Наконец, в сердцах отбрасывает куклу в сторону: — Мать подери!!! * * * У Евы день рождения, пятый… мы пригласили ее друзей, а накануне я купила «колу», «пепси», и прочую разноцветную сладкую чепуху. После того, как ребята ушли (веселье было устрашающим), и мы почти все расставили по местам и собрали пустые бутылки, Ева уселась за стол и сказала, грустно подперев щеку рукой: — Мам, а помнишь, как в России шипел лимонад? У каждого своя ностальгия… * * * Еву мы отдали учиться в религиозную школу — там маленькие классы, ласковые учителя, высокий уровень преподавания математики и английского… Однако вскоре мы убедились, как быстро действует «опиум для народа». В один из дней Ева возвращается из школы и заявляет, что будет сейчас «учить Тору». — Сначала пойди умойся, — советует ей отец. Девочка, и без того стремительно теряющая русский язык, в минуты гнева переходит на псевдобиблейский волапюк: — Учить Тора важнее мыть лицо! — провозглашает она торжественным ямбом. * * * Ева учится в государственно-религиозной школе, знает молитвы… Мы идем с ней по улице Пророков в Иерусалиме и видим впереди священника-копта. Она спрашивает — кто это, я объясняю. — Они, это… христьяне? — спрашивает она, понизив голос. Получив подтверждение, испуганно округляет глаза: — И что, они вот так ходят где хотят, и их везде пускают?! Тут уже я изумляюсь. — Разумеется. Что ты имеешь в виду? — Ну… их что, и в автобус пускают? Тогда я пускаюсь в объяснения (доступные для нее) о свободе вероисповедания, о свободе совести, и т. п. Объясняю, что такое христианство, кто такой Христос… — А мы кто? — спрашивает она, помолчав. — А мы — иудеи. Наша религия — иудаизм. Она долго молчит, идет рядом. — А кто главнее — христьянство, или юдеи? Я довольно долго молчу и, наконец, говорю осторожно: — Это две великие мировые религии, каждая со своей историей. Иудаизм — гораздо старше. Христианство произошло из иудаизма. Она вздыхает с облегчением: — Вот видишь, а ты говоришь — в автобус пускать! — и заметив мой грозный взгляд, торопливо: — Нет, в автобус, конечно, пусть… ладно… но места уступать нельзя! Правда, мам, ведь места уступают старшим?.. * * * Ей, в ее религиозной школе дали задание — написать записку с просьбой к Всевышнему, которую она вложит в щель между камнями в Стене Плача. Я заглянула я эту записку, которая валялась на столе, и ужаснулась. Там было написано, примерно, следующее: «Воженъка, сделай так, чтобы мама не умерла до пятницы»… Весь день я переживала, грызла себя, выстраивала какие-то тяжелые прогнозы на будущее. Вечером говорю ей: — Я наткнулась на твою записку. Зачем ты думаешь о таких страшных вещах? — Почему страшных? — удивилась она. — Ты в твоем возрасте не должна думать о моей смерти. Я еще молодая, буду жить долго, все будет хорошо! Почему бы, в конце-то концов, тебе не думать о том, что в пятницу мы поедем в Сафари? Ведь это замечательно! Лучше попросила бы Бога, чтобы ничего не помешало нам поехать в Сафари. — Я так и сделала, — честно сказала дочь. — Я так и написала! Ты не заметила на другой стороне листа. И, правда, на обороте записочки было: «…потому что в пятницу мы едем в Сафари». * * * Инна (5лет) научилась читать. Входит на кухню с раскрытым паспортом в руках: — Мама, тут написано, что ты еврейка! — Да, это правда. Инна (потрясенно): — Мамочка, но ведь ты хорошая! * * * Инна — первоклассница: — А мне Сережка Воронцов сказал, что у него две попы. А я сказала: ну и что? А он сказал: хочешь, покажу? Ая сказала: я тебе и так верю. Мама: — Как ты думаешь, у него вправду две попы? Инна: — Ой, цену себе набивает! * * * — У нас в классе появился новый мальчик. Мы подозреваем, что он сын нашей учительницы. Мама: — Почему вы так думаете? — Во-первых, они на переменах часто разговаривают. Во-вторых, она дает ему деньги на обед. В-третьих, он называет ее «мама». * * * Миша — внук известного художника. Ему пять лет, но, конечно, он уже знает такие ходовые в семье слова, как «портрет», «пейзаж», и проч. Няня у Миши женщина почтенная, религиозная. Каждое воскресенье ходит в церковь, заодно, как бы на прогулку, прихватывая с собой маленького Мишу. |