Онлайн книга «Продавец иллюзий, или Маска страсти»
|
– И что с тобой делать, ангел мой? Стреляешь ты только в тире, то есть никак. Приемами рукопашного боя не владеешь. Ты мне, дорогая, только обуза. Не сердись, но это так! – Пусть обуза, но одного я тебя не отпущу, – заявила я решительно. – И не проси! – Вот как женщины характер показывают. Сказала – как отрезала. И ничего не поделаешь… – сокрушенно сказал мой спутник. – Ладно, поедем вместе. Но если что, я тебе и себе никогда не прощу. – Леш! – я подняла на него глаза. – Ну, если что – так вместе, вдвоем. Он нахмурился: – Надеюсь, что до «если что» – дело все-таки не дойдет. Очень надеюсь! Ладно, пошли, поучу стрелять немного. – У тебя есть пистолет? – вскинулась я. – Имеется. Я же боевой товарищ и без оружия не хожу. Мы пошли в лес, который находился неподалеку. Я стреляла старательно, но все равно чаще мазала, чем попадала. Но, как ни странно, Алексей моими результатами остался доволен. – Глаз меткий, – удовлетворенно сказал он, глядя, куда я попала. – Если рука не дрогнет… – Не дрогнет, – пообещала я. – Даже не сомневайся. В тот момент я себя ощущала невестой Зорро и Матой Хари в одном лице. – Отлично. Теперь пора выезжать. Мы взяли такси и через полчаса уже тормозили у невысокого домика, наполовину скрытого аккуратным дощатым забором. Вокруг царила тишина, и я осторожно толкнула Алексея в бок. – Ты не ошибся? Здесь кто-то есть? – Есть, я звонил. Позвоню на всякий случай еще раз. Вдруг дядя куда-то отлучился? Он позвонил. Трубку сначала не брали, потом сняли. После краткого разговора Алексей кивнул головой. – Сейчас откроет. Это у него меры предосторожности такие суровые, что вполне объяснимо, учитывая род его прошлой деятельности. – А кем он был? – Правой рукой Карася. Тот уже пять лет как преставился. Дверь избы распахнулась, и к нам по тропинке зашагал плотный, среднего роста мужчина в черной кепке. Сначала я подумала, что ему лет сорок, но когда он подошел ближе, поняла, что ошиблась. Лицо незнакомца пересекали глубокие морщины, а на левой щеке был шрам. Выцветшие голубые глаза задержались на мне, потом он перевел взгляд на Алексея. – Входите, – голос был по-молодому бодр и звучен. Мы вошли в дом, комната, в которой мы оказались, была просторной, как будто бы ее забыли обставить мебелью или передумали. Пахло краской, как после ремонта. Мужчина взял стул и придвинул мне. – Садись. Как звать? – Настя. – Настя, – покачал он головой. – Хорошее имя. И девушка хорошая. Везет же дураку. Прости господи! – Это вы о ком? – вырвалось у меня. – О муже твоем, об Андрюхе. О ком же еще. Ну, рассказывайте, ребятки, что там у вас за дело… Мы пересказали ему нашу историю. – Попала девчонка в переплет ни за что. Почему она должна за чужие грехи отвечать? Мы, конечно, могли бы и дальше скрываться. Только не порядок это. Поэтому и пришли к вам, Николай Степанович. – Правильно сделали, – мужик стукнул ребром ладони, – разумный поступок. Одобряю. Значит, говоришь, Андрюша деньги стибрил наши? Можно поподробнее… Я не сразу поняла, что «Андрюша» – это мой муж, и вопросительно посмотрела на Алексея. Он ободряюще улыбнулся мне. – Да. Выходит так. По всем раскладам, деньги вашего общака у него, на них он и открыл свой первый бизнес. Потом женился на Марине. Это его первая жена. – Знаю, – он кивнул головой. – Это моя дочь. Оторва была, прости господи! Я все отговаривал ее от этого шага. Но девка уперлась. Она у меня одна была. Мамаша умерла, когда Маришка была совсем маленькой. Вот я и маялся с ней. Сладу никакого не было. Поженились они, помыкались. Потом кому-то из них и пришла в голову мысль общак стырить. Стырили и уехали. Мы их долго искали, но не нашли. А они, оказывается, бизнесменами заделались… Вон оно как! Да и дочка сучкой оказалась! Хоть бы знак какой дала, мол, так, папка, и так, все в порядке. Я бы ее простил, а деньги наказал бы вернуть. Так-то оно! А теперь уже ничего не попишешь. Маринки нет, а этот подлец… – Вообще мы пришли сказать, чтобы ваши ребята нас не преследовали больше. – А вот это ты им и скажи… – ласково сказал Николай Степанович, как-то чересчур ласково, – может, и поверят… У меня клацнули зубы. Дверь распахивается, и появляются уже знакомые мне Лещ, Ворона и двое незнакомых мужиков. Алексей вскакивает, и его голос звенит от возмущения: – Вы же обещали… – Молодой еще! – сокрушенно покачал головой Николай Степанович. – Обещанного, говорят, три года ждут. А мне тут твои упреки ни к чему. Девушка у тебя молодая, красивая, личико портить ей бы не хотелось, так что засунь свой язык в одно место и помалкивай. У Алексея ходят желваки. Я чувствую, что ему хочется сказать что-то резкое, но он смотрит на меня и молчит. Он боится за меня, он был прав, когда хотел оставить меня дома. Я его не послушалась. Вот и вляпалась. А с другой стороны, может быть, так и лучше… Вместе так вместе! Эта мысль придает мне силы, и я улыбаюсь Алексею. – Ишь ты. Еще зубы скалит, – Лещ подошел ко мне и взял рукой за подбородок. – Сучка! – Отвали! – рыкнул старый бандит. – Отойди и остынь. Тут дела поважнее есть, чем с бабой разбираться. Сейчас это для нас не главное… На лбу Леща пролегла вертикальная складка. Он послушно отошел, но перед этим зло сверкнул на меня глазами. – Не за тем я вас сюда вызвал… Андрюха-то, язви твою мать, что сказал-то? Бандиты переминались с ноги на ногу. – Ну! – крикнул Степаныч. – Не томите. – Он… это… – незнакомый бандюган с рассеченной правой бровью сплюнул на пол. – Не плюйся! – Он ничего не сказал… А я похолодела, услышав, что об Александре, то бишь Андрее Норкине, говорят в прошедшем времени. Неужели его уже нет в живых? – Точно? – Ну, да! Сказал, что ничего у него нет. – Хорошо спрашивали? – тихий голос Николая Степановича в тишине звучит особенно зловеще… Бандит осклабился. – Естественно. Все по правилам. А по моей спине проходит дрожь: я представляю себе, что значат эти «правила». Какой бы скотиной ни был мой бывший муж, надеюсь, что все-таки он мучился недолго… – И результата никакого? – Нет, говорит, что не знает, где деньги. – Плохо, – сокрушенно качает головой Степанович. – Очень плохо. Получается, что деньги у вас, голубки. Больше не у кого. Так что сказочки вы мне тут сладкие не рассказывайте, а говорите все как есть… иначе смерть вам слаще пирожного крем-брюле покажется. Я в эти игры страсть как играть не люблю. Да и о девчонке своей подумай. Ей-то за что страдать? Порешу ведь, но перед этим по кругу в расход пущу. Парни у меня молодые, горячие, так что, сам посуди, каково тебе будет. А ей-то? |