Онлайн книга «Люди огня»
— Куда? — На телевидение. — Что? — Это дело государственной важности! — Дай мне хоть переодеться! — В пятнадцать минут уложишься? Я полулежал, прикрыв глаза, на мягком сиденье «Линкольна» Марка. Больше всего на свете мне хотелось спать. Я был облачен в дорогущий темно-серый костюм с искрой и галстук за триста солидов. На голове у меня была прическа, а не то безобразие, которое возникло там после моего двухдневного висения на скале. А потому мы опаздывали. — Как только ты не вернулся, когда обещал, — доносился словно издалека голос Марка, — мы решили: что-то случилось. А если случилось, то неспроста. Поэтому я ввел в город войска. На всякий случай. Лучше сжечь несколько лишних тонн бензина, чем проморгать заговор. — Марк явно был доволен собой. — Ничего, все тихо, — продолжил он. — Попробовали бы они высунуться! Так вот теперь эти, — он кивнул в сторону улицы, явно имея в виду японцев, — требуют объяснений. Надо выступить по телевидению. Я сначала отказывался, но Господь сказал: «Выступай». Что тут поделаешь? Только какой из меня к черту оратор! Так что давай. Твоя работа. — А? — я посмотрел на него сонными глазами. — А что я им скажу? — Ну я же все объяснил! Я вздохнул. — Слушай, у тебя нет ничего бодрящего? Марк извлек из бара плоскую бутылку коньяка. Протянул мне. Все-таки хорошая машина — длинный «Линкольн». — Марк, я от этого только засыпаю! — Ерунда! Давай! Пару глотков. Все зависит от дозы. Я отхлебнул. Густая жидкость обожгла горло. Кажется, действительно стало лучше. Было жарко. Свет юпитеров нещадно бил в глаза. Я сел за стол рядом с ведущей теленовостей. Очаровательная японка посмотрела на меня и улыбнулась. Включили камеры. Ведущая поклонилась невидимым зрителям и повернулась ко мне. Я неуклюже изобразил поклон. — Господа! Меня просили дать объяснение по поводу ввода войск. Не беспокойтесь, вам ничего не угрожает. В столице существовала угроза заговора, и мы приняли превентивные меры. В настоящее время ведется расследование. Пока я не имею права оглашать его результаты, но мы уже располагаем некоторыми сведениями. Часть имен заговорщиков уже известна. В связи с этим я объявляю Срок Милосердия. В течение пятнадцати дней всякий, добровольно признавшийся в своих преступлениях и принесший покаяние, будет освобожден от наказания. Надеюсь на ваше благоразумие. — А ты здорово умеешь блефовать, — восхищенно шепнул мне Марк после выступления. — Поехали. — Куда опять? — Как куда? В аэропорт, встречать Господа. — Марк — четыре с плюсом, Пьетрос — четыре с минусом, — усмехнулся Господь. Он сидел на открытой веранде дворца, попивал зеленый чай и выслушивал наши доклады. В небе гасли последние краски заката, и на западе над желтой сияющей полосой вспыхнула первая звезда. — Что я сделал не так? — вздохнул Марк. — Надо было дать заговорщикам проявить себя. — Это было очень рискованно. — Зато полезно. — Да и были ли заговорщики? Возможно, я просто перестраховался… — Был мальчик, был, — задумчиво проговорил Эммануил. — Я в этом уверен. Кстати, Пьетрос, ты здорово придумал насчет Срока Милосердия. Иначе я бы влепил тебе тройку. — Просто знаю историю. — Угу! Историю Инквизиции. Как это пришло тебе в голову, Пьетрос, ты же всегда был противником этого Установления? — С недосыпа, — честно признался я. — Значит, надо поменьше давать тебе спать. Тогда тебе в голову приходят лучшие мысли. Где дневник твоего знакомого? Я протянул ему дневник Сугимори. — Там интересная фраза про разделение ордена, — уточнил я. Господь бегло просмотрел дневник. Нашел это место и зашифрованный фрагмент. — Нет, пожалуй, тебе все же пять с минусом, Пьетрос. — Протянул тетрадку Марку. — Пусть этим займется Служба Безопасности. Ты пока свободен, Марк. Мне надо поговорить с Пьетросом. — Я убил человека, — сказал я, когда Марк ушел. — Оставь, Пьетрос! Ты поступил совершенно правильно. Садись. Я оставил тебя не за этим. Я поразился неожиданной чести сидеть в присутствии Господа, но подчинился. — У меня для тебя тяжелое поручение. Боюсь, ты будешь возражать, поэтому начну издалека. Я знаю, что тебя волнует, и хочу развеять твои сомнения. Я вопросительно посмотрел на него, — Мы проехали множество стран и везде установили свою власть. Ты человек слишком умный и прилежный, чтобы не понять, что люди в этих странах верят в совершенно разные вещи. Тебя не обманешь грубой эклектикой религий, потому что они противоречат друг другу. И ты думаешь о том, что мой Символ Веры ложен, потому что нельзя быть одновременно Христом и Буддой. Они учили совершенно разным вещам. — Но, Господи!.. Он поднял руку. — Помолчи!.. Я вижу в твоей душе, и мне не нужны оправдания. Да, религиозная мораль похожа, аскетика — очень похожа. Но первое объясняется стремлением к стабильности общества, а второе — человеческой психологией. Цели же совершенно разные. Царствие Небесное и Нирвана — несовместимы друг с другом, потому что первое — полнота жизни, а второе — угасание, сухое дерево, потухший светильник, пустота. Ведь так? — Буддисты говорят, что их Пустота — совсем не то, что пустота в европейском понимании, — слабо возразил я. — Варфоломей рассказывал об одном китайском поэте, который достиг просветления, услышав звук ручья, бегущего по долине. Тогда он сочинил стихотворение: Звук ручья в долине — Язык Вселенной, краски гор — все они Чистое Тело. Как смогу я повторить на другой день восемьдесят четыре тысячи стихов прошлой ночи? «Восемьдесят четыре тысячи стихов»… Разве это пустота? — Молодец, Пьетрос, учишься. Ты облегчаешь мне задачу. Но я этим не. воспользуюсь, иначе твои сомнения вернутся опять. Боюсь, что принц Шакьямуни не учил дзэн, хотя дзэн-буддисты и придерживаются по этому поводу противоположного мнения. — Никто не знает, чему на самом деле учил Будда. Господь улыбнулся. — Я не собираюсь реформировать хинаяну. Все равно по крайней мере одно противоречие останется. «Как смогу я повторить…» Все слишком мимолетно. Реальность не может вместить в себя просветленное сознание. Для буддиста реальность — зыбь на поверхности мироздания, для христианина — творение Божие. Как это примирить? |