Книга Орел приземлился, страница 90 – Джек Хиггинс

— Где она?

— Я… я убил ее, майор, — сказал Круковски, и в глазах у него стояли слезы.

Кейн не нашелся, что сказать. Он сжал плечо Круковски и пошел по дороге к дому.

* * *

На вершине холма Риттер и его два товарища все еще стреляли из-за забора по рейнджерам, находившимся в лесу, когда Девлин со Штайнером подъехали к ним. Ирландец ловко повернул мотоцикл, въехал в калитку. Риттер, Альтманн и Вернер отступали под прикрытием могильных плит и наконец оказались в безопасности на паперти.

Унтер-офицер Беккер оставил дверь открытой, а когда Риттер и другие вошли, захлопнул ее и запер на засов. Пулеметный огонь снаружи возобновился с новой силой. Жители деревни напряженные и обеспокоенные, сбились в кучу. Филипп Верекер, белый от гнева, хромая, подошел к Девлину:

— Еще один проклятый предатель!

Девлин ухмыльнулся:

— Да ладно, — сказал он. — Приятно снова оказаться среди друзей.

* * *

На мельнице наступило затишье.

— Мне это не нравится, — заволновался Вальтер.

— Тебе никогда ничего не нравится, — сказал Брандт и нахмурился: — А это что такое?

Послышался шум машины. Брандт попытался выглянуть из чердачной двери на дорогу, но тут же оказался под огнем. Он отполз и спросил о Мейере.

— Думаю, умер, — ответил Вальтер.

Брандт взял сигарету.

— Подумать только, — сказал он, — канал Альберта, Крит, Сталинград, и где, оказывается, конец пути? В Стадли Констабл! — Он зажег сигарету.

Машина «Белый скаут» шла со скоростью не менее сорока миль, когда Гарви резко повернул руль и врезался прямо в дверь мельницы, выломав ее. Кейн из зенитного пулемета стрелял в потолок помещения пулями 0,50 калибра, которые с легкостью проходили сквозь доски, дробя их. Он слышал предсмертные крики, но продолжал стрелять, поводя пулеметом из стороны в сторону, и прекратил огонь лишь тогда, когда в полу образовались огромные дыры.

В одной из них показалась окровавленная рука. Наступила полная тишина. Гарви взял у одного из солдат автомат, выскочил из машины и поднялся по деревянной лесенке в углу. И почти сразу же спустился.

— Все, майор.

Лицо Кейна было бледным, но он полностью владел собой.

— Ну, ладно, — сказал он, — теперь — к церкви.

Молли подъехала к деревне в тот момент, когда по холму поднялся «джип», на антенне которого развевался белый носовой платок. У калитки кладбища «джип» остановился, и из него вышли Кейн и Декстер Гарви. Когда они шли по дорожке кладбища, Кейн тихо сказал:

— Смотрите в оба, сержант. Вы должны узнать это место снова, если придется.

— Конечно, майор.

Дверь церкви открылась, и на паперть вышел Штайнер. Девлин прислонился к стене позади него, куря сигарету. Гарри Кейн отдал честь:

— Мы встречались, полковник.

Не успел Штайнер ответить, как Филипп Верекер протиснулся мимо Беккера, стоявшего в дверях, и прошел вперед:

— Кейн, где Памела? С ней все в порядке?

— Она чувствует себя прекрасно, отец, — ответил Кейн. — Я оставил ее в Мелтам Хаузе.

Верекер повернулся к Штайнеру. Лицо его было помятым и очень бледным. Глаза сверкали торжеством.

— Она здорово насолила вам, да, Штайнер? Если б не она, вы бы могли сделать свое дело.

Штайнер спокойно сказал:

— Странно, как меняется перспектива в зависимости от точки зрения. Я-то думал, что мы провалились из-за того, что человек по имени Карл Штурм пожертвовал собой ради спасения жизни двух детей. — Не ожидая ответа, он повернулся к Кейну: — Чем могу служить?

— Разве не ясно? Сдавайтесь. Нет смысла продолжать это бесполезное кровопролитие. Люди, которых вы оставили на мельнице, погибли. И миссис Грей тоже.

Верекер схватил его за руку.

— Миссис Грей умерла? Как?

— Она убила полковника Шафто, когда он пытался арестовать ее, и погибла в перестрелке. — Верекер отвернулся с выражением глубокого горя на лице, а Кейн сказал Штайнеру:

— Теперь вы в полном одиночестве. Премьер-министр в безопасности в Мелтам Хаузе под усиленной охраной. Все кончено.

Штайнер подумал о Брандте, Вальтере, Мейере, Герхарде Клугле, Динтере, Берге и кивнул. Лицо его было очень бледным.

— На почетных условиях?

— Никаких условий! — Верекер выкрикнул это так громко, как будто он обращался к небу. — Эти люди появились здесь в британской форме! Должен я вам об этом напомнить, майор?

— Но не сражались в ней, — пояснил Штайнер. — Мы сражались как немецкие солдаты в немецкой форме. Как воздушные охотники. А переодевание было законной ruse de guerre. [10]

— И прямым нарушением Женевской конвенции, — ответил Верекер. — Которая не только недвусмысленно запрещает носить в военное время форму противника, но и предписывает смертную казнь нарушителям.

Штайнер увидел выражение глаз Кейна и улыбнулся:

— Не беспокойтесь, майор, не ваша вина. Правила игры и все такое. — Он обернулся к Верекеру: — Ну, отец, ваш бог — это бог ярости. Похоже, что вы потанцевали бы на моей могиле.

— Будьте вы прокляты, Штайнер! — Верекер подался вперед поднял свою палку для удара, но запутался в длинной сутане и упал, ударившись головой о край могильной плиты.

Гарви быстро опустился около него на колено и осмотрел.

— Без сознания. — Он поднял голову: — Но кто-нибудь должен ему помочь. У нас в деревне хороший врач.

— Конечно, забирайте его, — сказал Штайнер. — Забирайте всех.

Гарви посмотрел на Кейна, затем поднял Верекера и отнес его в «джип». Кейн спросил:

— Вы отпускаете жителей деревни?

— Само собой разумеется, поскольку, похоже, начинается новый раунд сражения. — По выражению лица Штайнера видно было, что ситуация немного забавляет его. — Неужели вы думаете, что мы будем держать всю деревню заложниками или выступим, гоня перед собой женщин? Зверствующие гансы? К сожалению, не могу доставить вам такого удовольствия. — Он обернулся: — Отошлите их, Беккер, всех.

Дверь с грохотом открылась, и из церкви начали выбегать жители деревни во главе с Лейкером Армсби. Большинство женщин истерически рыдали. Последней вышла Бетти Уайльд с Грэмом. Риттер Нойманн поддерживал ее мужа, у которого был ошеломленный и болезненный вид.

— Он поправится, миссис Уайльд, — сказал старший лейтенант. — Мне искренне жаль, что это произошло, поверьте мне.

— Да, что уж, — сказала она. — Вы не виноваты. Сделайте для меня, пожалуйста, одну вещь. Скажите мне ваше имя.