Онлайн книга «Поздний звонок»
Свечников был в курсе этих идей, которые она обычно излагала ему в постели, прежде чем разрешала до себя дотронуться. Перед соитием он еще находил в них зерно истины, но после они теряли для него всякий интерес. Гомаранисты считали, что название государства не должно быть связано с какой-то одной из проживающих в нем наций, даже если эта нация составляет большинство, и давно предлагали переименовать Россию в Петербургрению, Францию – в Паризрению, Польшу – в Варсовландиюх У них был составлен список тех стран, где возможны революционные потрясения из-за их не соответствующих духу времени названий. Образцом для подражания выставлялись Австрия, Австралия, Соединенные Штаты Америки и еще какие-то выморочные государства типа Перу. Это, разумеется, тоже было половинчатое решение, всего лишь переходный этап на пути к идеалу, но все-таки петербургренец или варсовландец находились ближе к гомарано, чем русский, поляк или даже еврей. – Вчера ты стояла возле аппарата, а потом я тебя там не видел. Где ты была, когда этот курсант начал стрелять? – спросил Свечников. – Ушла в конец зала. – Зачем? – Было душно, а там открыли окно. – Тебе не показалось, что стреляли из двух разных мест? – Нет, – не сразу ответила Ида Лазаревна. – А что? – Ничего. Нет, так нет. – А тебе не показалось, что от нее пахло мукой? – в свою очередь поинтересовалась она с той хорошо знакомой Свечникову интонацией, которая ничего хорошего не предвещала. – От кого? – не понял он. – От Казарозы. – Почему от нее должно пахнуть мукой? – Певицы никогда не моют голову. Малейшая простуда, и тембр голоса уже не тот. Они волосы посыпают мукой, а потом вычесывают ее вместе с грязью. – Что ты этим хочешь сказать? – Я заметила, как ты вчера на нее смотрел. Ты мне рассказывал, что когда-то она произвела на тебя впечатление, но я не думала, что настолько сильное. Я, грешным делом, ей позавидовала. На меня ты тоже иногда смотрел такими глазами, но только на голую, и то не совсем так. Чем она тебя пленила? – Перестань, – попросил Свечников. – Я, – не вняла его просьбе Ида Лазаревна, – обратила внимание, у нее изумительно тонкие длинные пальцы. Конечно, очень красиво, но должна тебе заметить: если у женщины длинные пальцы на руках, такие же у нее и на ногах. А это уже не столь привлекательно. – Я тебя прошу, прекрати! – С волосами та же история, – невозмутимо продолжала она. – Если их много на голове и они пышные, то под мышками и на лобке заросли тоже дай бог. Как у меня. Тебе ведь это не нравилось, правда? Свечников резко встал и плечом задел полочку с книгами. Они посыпались на пол, среди них что-то упало с коротким железным стуком. Ида Лазаревна быстро нагнулась, но он ее опередил. За книгами был спрятан маленький пистолет без кобуры. У курсантского нагана калибр семь шестьдесят два, у этого – явно меньше. Свечников выдвинул из рукояти обойму, в которой не доставало одного патрона, и с пистолетом в руке повернулся к притихшей Иде Лазаревне. – Твой? – Теперь мой. – А был чей? – Не знаю. – Ты же ненавидишь солдат, войну, оружие. Откуда он у тебя? – Нашла. – Вот как? – Честное слово, Коля, я его нашла! Вчера после того, как тебя увели, зашла во двор училища, и он там валялся. – Что тебе понадобилось во дворе? – Всё нужно объяснять? Сам не догадываешься? – Нет. Чего тебя туда понесло? – Решила зайти в Особый Отдел. – Не понял. – Ну, в два нулика. Если считать нули за буквы «о», по первым буквам получается Особый Отдел, как в Чека. В училище уборная не работает, а во дворе есть будка. Мне срочно нужно было сделать пи-пи. – Что ли, до дому дотерпеть не могла? Тут ходу пять минут. – Не могла, – строго сказала Ида Лазаревна. – Хорошо, – с усилием смирил себя Свечников. – Значит, нашла ты этот пистолет, принесла домой. Предположим, я тебе верю. Но зачем ты его спрятала? – Так. На всякий случай. – Кого-нибудь застрелить? – Самой застрелиться. – Здрасте! Из-за чего? – Не из-за тебя, не думай. Ида Лазаревна снова села на кровать. – Что ты вообще обо мне знаешь! Думаешь, если я с тобой спала, ты знаешь обо мне всё? – Я так не думаю. – Думаешь, думаешь. Все вы так думаете. По-вашему, главная тайна у женщины – между ног. Побываешь там, и всё с ней понятно. Свечников знал, в такие моменты лучше не прерывать ее, а дать ей выговориться. Поигрывая пистолетом, чтобы она о нем все-таки не забывала и не слишком далеко уклонялась от темы, он молча ждал продолжения. – Однажды я уже хотела покончить с собой. Когда убили моего жениха, – сказала она, отворачиваясь к окну. Там зеленели грядки школьного огорода, сбоку маячила знакомая фигура в черной кепке. Этого малого Свечников заприметил еще возле гортеатра, но тогда кепка на нем была белая, парусиновая. При старом режиме уличные филеры носили с собой два-три головных убора и время от времени меняли один на другой, чтобы не задерживать на себе внимание наблюдаемого. Теперь это средство применяли в борьбе с контрреволюцией. С врагом приходилось сражаться его же оружием, а к тому, что под наружное наблюдение попал он сам, Свечников отнесся с пониманием. Караваев с Нейманом имели право не доверять ему и установить за ним слежку. На их месте он повел бы себя так же. – Знаешь песню «Ночь порвет наболевшие нити»? – спросила Ида Лазаревна. – Нет. – Странно. В пятнадцатом году это была самая популярная песня. У нас в соседнем доме был ресторан, ее там за вечер исполняли на бис раз двадцать. Из груды упавших с полки книг она извлекла толстую тетрадь. На обложке сохраняла остатки былого блеска наклеенная на дерматин переводная картинка с двумя милующимися голубками. Самка держала в клюве зеленую веточку, а самец тянулся к ней, делая вид, будто именно веточка его и привлекает, а вовсе не клювик партнерши. Ида Лазаревна при ее эмансипированности тоже требовала от Свечникова соблюдать правила этой древней игры. Нужная страница отыскалась быстро. Взяв тетрадь, он узнал ее почерк и прочел: Ночь порвет наболевшие нити, Вряд ли я доживу до утра. Напишите, прошу, напишите, Напишите два слова, сестра! Напишите, что мальчика Вову Я целую, как только могу, |