Онлайн книга «Поздний звонок»
– У меня вопрос. Родыгин взглянул на него с ненавистью. – Ну? – Кто живет в Сингапуре? – Сингапурцы. – А они кто? – Люди. Такие же, как мы с тобой. В ответ сказано было с еврейской безапелляционностью: – Нет, не такие. Они – мусульмане. – И что? – У мусульман много жен. Их сразу всех сажают в тюрьму вместе с мужем, весь гарем? Или по очереди? – Подойди ко мне после звонка, я отвечу на твой вопрос, – пообещал Родыгин. Он посмотрел на застывшую, как истукан, Векшину и пожал плечами. – Как хочешь. Тебе же хуже. – Я принесу ей воды, можно? – вызвался самый маленький и беднее всех одетый мальчик. Родыгин кивнул, подумав, что именно в таких детях сильнее развита способность к состраданию. Мальчик взял портфель и пошел. Когда дверь за ним закрылась, откуда-то сзади со знанием дела известили: – Больше не придет. Векшина опять икнула. – Садись, – велел ей Родыгин. Она села, зацепив коленями портфель, он вывалился из ниши на пол, учебники и тетрадки рассыпались. Отдельно отлетела стеклянная туфелька, с прошлогодних зимних каникул всегда лежавшая в портфеле как напоминание о том, что счастье возможно. Родыгин поднял ее, провел пальцем по ложбинке над каблуком, вырезанной для того, чтобы класть туда недокуренную сигарету. – Зачем ты носишь с собой эту пепельницу? – Отдайте, – сказала Векшина, засовывая в портфель всё то, что из него выпало. Человечек в горле последний раз дрыгнул ножкой и выскочил в форточку, под дождь. Он уже минуты две хлестал по стеклам, окутывая класс ровным усыпляющим гулом. – Это пепельница твоего папы? – Мой папа не курит. – Не ври. Кто пьет, тот курит, – поделилась жизненным опытом рано созревшая Вера с зеленым подбородком. С туфелькой на ладони Родыгин прошелся по классу, все время чувствуя на себе взгляд Векшиной, хотя она не только не поворачивала головы в его сторону, но даже не двигала зрачками. Векшина смотрела так, словно ее нарисовали на агитплакате. Родыгин ощутил себя жертвой оптического обмана. – Надеюсь, – сказал он, – в вашем классе нет таких ребят, которые курят. – Филимонов курит, – наябедил веселый мальчик, в очередной раз вылезая из-под стола. – И пьет, – добавили сзади и заржали. – Отдайте, пожалуйста, – опять попросила Векшина. Родыгин медлил. Судьба послала ему замечательное наглядное пособие для рассказа о вреде курения. Расставаться с ним не хотелось, но как его правильно использовать, он пока не знал. Мысли скользили в том направлении, что красота этой туфельки с ее женственными изгибами и острым хищным носом – это красота порока, нужно уметь отличать ее от подлинной красоты, которая делает человека лучше, а не пробуждает в нем низменные желания. Он начал говорить об этом, трудно подбирая слова, но перебили две нарядные девочки за одним столом. – Пожалуйста, отдайте ей! Ну пожалуйста! – заныли они, нахально поглядывая на Родыгина и влюбленно – друг на друга. – А то я вам ничего больше не стану рассказывать! – пригрозил начитанный мальчик. В этот момент Родыгин понял, что еще не сказано о самом страшном, пострашнее курения и даже алкоголя. Говорить о наркотиках в детской аудитории следовало с предельной осторожностью, но неожиданно для себя самого он взял с места в карьер, спросив: – Кто знает, что такое «мулька»? Стало тихо. Родыгин сощурился. – Кто-нибудь знает? Только честно. – У меня так кошку зовут, – робко сказала прозрачная девочка, сомневаясь в правильности ответа. Все засмеялись, и она добавила: – Раньше звали Муркой, но переназвали из-за сестры. – Чьей? – спросили у второго окна. – Моей. Она еще маленькая и не выговаривает букву «р». На этом всё кончилось, зазвенел звонок. Сквозь шум дождя его звон казался слабым и неуверенным, так звенит спрятанный под подушкой будильник, не настаивая, но деликатно напоминая о печальной необходимости вставать. Ребята возбужденно заерзали. Успокивая их, Родыгин поднял руку. – Тихо! Это сигнал не для вас, а для меня. Свои беседы он старался закончить таким образом, чтобы после них оставались два противоположных чувства – полноты и незавершенности сказанного. Недостаточно просто изложить тему и сделать выводы, нужно еще внушить слушателям понятие о неисчерпаемости предмета. Родыгин виртуозно владел этим искусством, но сейчас мешал сосредоточиться тропический ливень за окнами. «Как в Сингапуре», – подумал он и увидел, что Векшина вдруг рванулась к выходу. В руке у нее был портфель, но она отпустила его, едва Родыгин, в прыжке догнав ее, схватился за ручку, и юркнула в дверь. Он почувствовал себя мальчишкой, которому достался хвост улизнувшей ящерицы. Швырнув портфель на стол, Родыгин бросился за ней, коридор надвинулся гамом, толкотней, ребячьи лица проносились мимо, как лампочки в тоннеле. Он бежал, чтобы вернуть Векшиной туфельку, а она уже нырнула в тамбур, вылетела на крыльцо. Даже здесь, под крышей, воздух был пропитан колючей моросью, внизу пенились ручьи, лягушками плюхались в траншею подмытые комья глины. Векшина слышала за собой шум погони, подковки тяжелых мужских ботинок гремели по кафелю. В тамбуре от Родыгина шарахнулись курильщики, в углу тоненький голосок сказал: – Вода кончилась. Это был тот мальчик, что пошел за водой для Векшиной. – Кипяченая, – пояснил он. – В бачке. Родыгин шагнул сквозь него и замер в дверном проеме. Векшина стояла в трех шагах, на краю верхней ступеньки. Казалось, она добежала до края нависающей над морем прибрежной скалы и готова кинуться в воду, лишь бы не достаться тому, кто ее преследует. Дождь сек запрокинутое в бесконечном отчаянии личико. – На, возьми, – шепотом, чтобы не спугнуть ее, проговорил Родыгин, вытягивая перед собой руку с туфелькой на ладони. Векшина обернулась, он компанейски подмигнул ей. Она с ужасом посмотрела на его перекосившееся лицо с жутко зажмуренным глазом и метнулась вниз. Родыгин прыгнул за ней, холодные струи потекли за ворот. С разбега перемахнул траншею, едва не съехав на дно по осклизлой глине, выскочил на газон, и ознобом охватило предчувствие непоправимого – на светофоре горел красный свет, а Векшина со всех ног приближалась к проезжей части. Перед ней, разбрызгивая лужи, сплошным потоком неслись автомобили. |