Онлайн книга «Князь ветра»
— Что это за книга? — Поваренная, — ответила вдова, — А все остальное вам нужно для гаданий с подругами? — Не только. — Не только для гаданий или не только с подругами? — Тут множество вещей, необходимых в женском хозяйстве. Лекарственные травы, тесьма, нитки, иголки. — Сажа, — в тон ей продолжил Иван Дмитриевич. — Мазать лицо, чтобы не изнасиловали монголы, если они нас опять завоюют. — Ну и шуточки у вас! Пока вдова объясняла, от чего лечатся сажей, он потянулся за книгой на верхней полке. Она схватила его за руку, пришлось в третий раз достать ордер на обыск и обратить ее внимание на слова: «С правом выемки». Книга была вынута и, раскрытая на закладке, предложила следующий кулинарный рецепт: 3 части тонко нарубленной полыни; 2 части смоляного церковного ладана высшего качества; 1 часть смолы камедного дерева; 1/2 части оливкового масла высшего качества; 1/4 части кладбищенской пыли; 3 капли крови заклинателя. Начало списка находилось на обороте страницы, как и название этой смеси: «Ладан для вызывания мертвых». Здесь же записаны были еще два рецепта: «Ладан для вызывания мертвых возлюбленных» (то же, с добавлением меда и мирры) и «Ладан гнева и проклятия». — Мы же с вами современные люди, — сказала Каменская. Надеюсь, вы понимаете, что это не более чем игра. Вы, мужчины, играете в одни игры, мы — в другие. — Я-то понимаю, — заверил ее Иван Дмитриевич, — но всегда найдутся люди не столь современные, как мы с вами. Они могут и не понять. С утра он догадался освежить в памяти соответствующие статьи уголовного законодательства и теперь с купюрами процитировал статью двести вторую: — «Кто будет колдовать или чародействовать и для сего чинить начертания на земле, творить курения, пугать чудовищами, предвещать по воздуху или по воду, искать видений, нашептывать на бумагу, траву или питье, тот наказывается…» — По приговору Совестного суда [8] , — закончила Каменская. — В худшем случае могут приговорить к штрафу или к покаянию, да и то лишь в теории. На практике этого уже лет сто как не бывает. — Боюсь, мне придется развеять ваши иллюзии. Возьмем для примера упомянутую здесь кладбищенскую пыль. Опытному законнику не составит труда подвести ващи действия под статью двести тринадцатую. — Что это за статья? — О разрытии могил и осквернении праха. — Но я ничего не разрывала и не оскверняла! — Верю, но опровергнуть такое обвинение вам будет нелегко. Особенно если удастся доказать, что вы в неблаговидных целях использовали человеческий череп. Он ведь является чьим-то прахом, и манипуляции с ним можно толковать как глумление над останками. — Интересно, как вы докажете, что имело место глумление? — Ваша бывшая горничная готова свидетельствовать против вас. — Паршивка! — вырвалось у Каменской. — К тому же в этой вашей книге наверняка сыщется немало такого, что подпадает под статью сто восемьдесят вторую. Она трактует случаи богохуления и поругания священных символов христианской религии, а это даже в наши либеральные времена грозит серьезными неприятностями. — Перестаньте! Что может мне сделать Совестный суд? Сослать в каторжные работы? — Преступления, караемые по названным мною статьям, подлежат юрисдикции Уголовного суда. Со всеми вытекающими последствиями. — Господи, да кто станет меня судить! Кому я нужна! — Мне, — ответил Иван Дмитриевич. — Яне вижу другого способа заставить вас говорить правду. — Какую еще правду? Вам и так все про меня известно. Да, я зарабатываю на жизнь гаданиями, потому что на гонорары мужа мы попросту не могли бы существовать. Да, я рассчитала горничную, потому что ей велено было молчать об этом. Мало того что такой способ добывать себе пропитание унизителен для интеллигентной женщины, если бы о моих занятиях узнали в литературных кругах, Николай Евгеньевич стал бы всеобщим посмешищем. — Мир тесен. Могло дойти через ваших клиенток. — Их я обслуживаю под псевдонимом. — А муж знал, на какие деньги вы его содержите? — Разумеется. — И как он к этому относился? — Терпел. Что ему оставалось делать? — Судя по вашей книге, вы не только гадаете, но и вызываете духов. Я не ошибся? — Это лишь так называется. Тут нет ничего сверхъестественного, все дело в химическом составе этих веществ. Сгорая, они дают особый запах, который воздействует на мозг и вызывает что-то вроде слуховых и зрительных галлюцинаций. — А к нечистой силе вы при этом обращаетесь? К какому-нибудь Бафомету? — Это не по моей части. Я такими делами не занимаюсь. — Но один рогатый здесь все-таки был. — Кто вам сказал? — не сдержалась Каменская. — Наталья? — Я имею в виду вашего покойного мужа, которому вы наставляли рога, — отметив ее реакцию, пояснил Иван Дмитриевич. Она поняла мгновенно и, похоже, успокоилась. — В наблюдательности вам не откажешь… Вы правы, Килин — мой любовник. — В связи с этим хотелось бы знать, почему из лежавшей на столе рукописи исчезла последняя страница. Та, где героиня спрашивает любовника: «Скажи, ты мог бы убить моего мужа?» — Я ее сожгла. — Вы так спокойно в этом признаетесь? — Рассказ все равно не закончен. Страницей больше, страницей меньше, это уже не важно. Я боялась, что напрасные подозрения отвлекут вас от поисков настоящего убийцы. — Но теперь я тем более вправе подозревать Килина. — И зря. Книжки о вас, то есть о Путилове, приносили ему хороший доход, несравнимый с гонорарами Николая Евгеньевича. Кто станет резать курицу, которая несет золотые яйца! К тому же я готова засвидетельствовать его алиби. — А он — ваше? — Да, вчера утром мы были вместе. — Вы любите его? — помолчав, спросил Иван Дмитриевич. Она криво усмехнулась. — Самое большее, что я могу сказать о моем к нему отношении, это то, что он мне не противен. Но не будь я его любовницей, гонорары мужа стали бы еще ничтожнее. Причем за серьезные произведения, такие, как рассказы из книги «На распутье», он бы не получал ни копейки. Килин с бумагой и карандашом доказал мне, что эта книга не окупила расходов даже на типографию. |