Книга Леди-наследница, страница 8 – Алисса Джонсон

— Выглядит и пахнет восхитительно, мисс Айлстоун.

Уиннифред понимающе улыбнулась и подождала, когда он попробует на вкус. Гидеон поддел вилкой яйца и положил в рот. Глаза его удивленно округлились, затем закрылись в явном удовольствии.

— Святители небесные, — пробормотал он с полным ртом.

Прожевал, проглотил, взял на вилку еще, побольше.

Лилли улыбнулась и покраснела.

— Я рада, что вам нравится, милорд.

Гидеон кивнул, но дождался, когда проглотит, прежде чем снова заговорить:

— Необыкновенно. Совершенно необыкновенно. Что вы сюда положили?

— Щепотку этого, капельку того — сливки, укроп и прочее.

— Ваша еда всегда так хорошо приготовлена?

— Да, когда готовит Лилли, — ответила Уиннифред.

— А Уиннифред делает великолепную форель, милорд.

— Гидеон, пожалуйста, — предложил он. — Тогда понимаю, почему у вас нет кухарки. Воистину, зачем она вам?

— Боюсь, мы просто не могли позволить себе кухарки с теми суммами, которые лорд… полагаю, мне следует сказать, леди Энгели присылала нам, — ответила Лилли.

Гидеон перестал жевать.

— Значит, две умные, практичные женщины не в состоянии содержать маленький дом и… — Он смолк, словно о чем-то вдруг задумался. — А сколько фунтов присылала вам леди Энгели?

— Пять, — с полным ртом ответила Уиннифред. — Я думала, вы знаете.

— Пять, — тупо повторил он. Положил вилку, провел ладонью по лицу и тихо выругался. — Пять-точка-ноль?

— Да, конечно, — со смешком ответила Лилли.

Он еще раз тихо чертыхнулся.

— Я надеялся, что вы говорите о сотнях.

— О сотнях? — Уиннифред рассмеялась бы, но холодное потрясение на лице Гидеона к этому не располагало. — Леди Энгели крала не половину?

— Нет. — Он резко выдохнул. — Вам было назначено содержание восемьдесят фунтов в год.

Послышались потрясенные возгласы и звон выпавших из рук вилок. Лилли сидела, разинув рот и широко распахнув глаза. Уиннифред открыла было рот, чтобы заговорить, но не смогла выдавить ни звука.

— А также прибавка, — напомнил им Гидеон. — И, учитывая масштабы преступления леди Энгели против вас, все, что бы вы ни пожелали.

Мозг Уиннифред оставался странно пустым, за исключением звучащих эхом слов Гидеона: «Восемьдесят фунтов в год. Восемьдесят фунтов в год. Восемьдесят фунтов…»

— Я хочу лондонский сезон для Уиннифред.

Это внезапное, решительное и совершенно неожиданное заявление Лилли прорезалось сквозь мозг Уиннифред как острый нож.

— Что?

Лилли проигнорировала ее и обратилась к Гидеону:

— Вы сказали, все, что угодно, в разумных пределах, и я считаю, что светский сезон для молодой леди знатного происхождения не выходит за эти пределы.

Очевидно, ожидая от него возражений, Лилли расправила плечи и вызывающе вздернула подбородок. Только зря трудилась.

Романтическая библиотека: http://romanticlib.org.ua

— Пусть будет сезон. — Все еще хмурясь, Гидеон взял вилку и ткнул ею в яйца на тарелке. — Пять фунтов. Просто чудо, что вы обе выжили.

Уиннифред в недоумении покачала головой:

— Это нелепо. На кой черт мне нужен лондонский сезон?

— Чтобы найти мужа, полагаю, — последовал ответ Гидеона.

Это только озадачило ее еще сильнее.

— А на кой черт мне нужен муж?

— Дабы обрести долговременную финансовую стабильность, — сказала ей Лилли. — Что-нибудь более надежное, чем овцы, которые могут заболеть, или урожай, который может подвести.

— Муж тоже может заболеть, — возразила она. — И, бьюсь об заклад, мужья регулярно подводят своих жен. К тому же у нас нет ни овец, ни урожая.

— Но будет, только дай тебе волю.

— Ну а что в этом плохого? — Лилли открыла рот, похоже, готовая объяснить, что в этом плохого, и Уиннифред попробовала зайти с другой стороны. — Мне почти двадцать шесть. Я слишком старая.

— Для традиционного дебюта — да, но не для обычного сезона. — Лилли в возбуждении подалась вперед. — Опера, магазины, балы и суаре, верховые прогулки в Гайд- парке и поездки на Бонд-стрит. Ты могла бы жить такой жизнью… — Она оборвала себя, по-видимому, вспомнив, с кем говорит. — Ты могла бы иметь мужа, у которого будет достаточно денег, чтоб держать тебя по колено в овцах и земле до конца твоей жизни.

Уиннифред задумчиво смотрела на подругу. Невозможно было не заметить, как зажглись глаза Лилли, когда она заговорила о поездке в Лондон.

— Это у тебя должен быть сезон, — решила она. — Ты любишь это куда больше и лучше сможешь им воспользоваться.

Гидеон ответил раньше Лилли:

— Отличная идея.

— Милорд, расходы, хлопоты… — запротестовала Лилли.

— Совершенно не ваша забота, — закончил за нее он. — Семейство Энгели вполне может себе это позволить, и у меня есть двоюродная тетя, которая с превеликим удовольствием представит обществу двух очаровательных леди.

— Ей придется довольствоваться только одной, — сказала Уиннифред, твердо уверенная, что ни за какие коврижки не поедет в Лондон, чтобы заниматься такой ерундой, как поиски мужа.

Лилли упрямо сжала губы.

— Без тебя я не поеду.

— Лилли, это нечестно.

— Честно или нет, но ты прекрасно знаешь, что я не оставлю тебя здесь одну.

— Я… — Уиннифред взглянула на Гидеона, ожидая помощи, но он опять сверлил свирепым взглядом свою тарелку и бормотал что-то про пять фунтов. Она подумала было взять вилку и запустить ему в голову, но все же сумела сдержаться. — Со мной все будет хорошо, правда. Я…

— Ты едешь со мной в Лондон, или мы обе останемся здесь.

Уиннифред смяла лежащую на коленях салфетку в кулаке, встретилась с непреклонным взглядом подруги и поняла, что не может сказать «нет». Лилли всегда хотелось большего, чем они имели в Мердок-Хаусе или могли купить на свои ограниченные средства в ближайшей деревне Энскрам. Она никогда не жаловалась, никогда не увиливала от самой тяжелой работы. Она с улыбкой голодала, без намека на протест носила обноски… и с распростертыми объятиями приняла ребенка, который больше никому не был нужен.

Но порой, когда им было слишком холодно, или голодно, или слишком страшно, чтобы спать, она мечтательным тоном рассказывала о своем коротком пребывании в Лондоне — про оперу, про суаре и про эти поездки на Бонд-стрит.

Уиннифред бросила салфетку на стол, чертыхнулась — судя по всему, достаточно цветисто, чтобы оторвать внимание Гидеона от своей тарелки, — и встала.