Книга Девять правил соблазнения, страница 3 – Сара Маклейн

Несколько секунд Гейбриел Сент-Джон, маркиз Ралстон, сквозь полуприкрытые веки лениво рассматривал ярко декорированную спальню, стены которой были украшены шелковыми гобеленами и вычурными позолоченными бордюрами.

Маркиз протянул руку и коснулся лежащей рядом роскошной женщины. Легкая улыбка заиграла на его губах, когда она прижалась к нему своим полным желания обнаженным телом.

Он лежал, прикрыв глаза, кончиками пальцев лениво рисуя замысловатые узоры на обнаженном плече любовницы, в то время как изящная женская ручка призывно поглаживала его плоский живот.

Прикосновение женщины стало настойчивее, и он вознаградил ее низким рыком удовольствия.

И вновь раздался стук в тяжелую дубовую дверь — громкий и долгий.

— Какого черта!

Ралстон резко поднялся с постели, решительно настроенный нагнать страху на нежданного визитера, осмелившегося разбудить его в такую рань. Набросив на плечи шелковый халат, он, громко чертыхаясь, распахнул дверь.

На пороге как ни в чем не бывало стоял его брат-близнец. Словно это было в порядке вещей — на рассвете заявиться к своему брату в дом его любовницы. Позади Николаса Сент-Джона суетился слуга и бессвязно лопотал:

— Милорд, я пытался остановить этого джентльмена...

От ледяного взгляда, брошенного Ралстоном, слова застряли в горле дворецкого.

— Оставь нас.

Ник, насмешливо приподняв бровь, посмотрел вслед поспешно удалявшемуся лакею.

— Я и забыл, насколько обаятелен ты бываешь по утрам, Гейбриел.

— Черт побери, что заставило тебя притащиться сюда в такую рань?

— Сначала я отправился в Ралстон-Хаус, — сказал Ник. — Тебя там не оказалось, и я подумал, что скорее всего застану тебя здесь.

Поверх плеча брата он, усмехнувшись, посмотрел на женщину, сидевшую в центре огромной кровати, и приветственно кивнул:

— Настасия. Прошу простить за вторжение.

Греческая красавица неторопливо потянулась, как изнеженная кошечка, позволив простыне, которой она прикрывалась, соскользнуть и открыть одну соблазнительную грудь. Дразнящая улыбка заиграла на губах женщины, и, выдержав короткую паузу, она произнесла:

— Лорд Николас, уверяю вас, вы не причинили ни малейшего неудобства. Возможно, вы захотите присоединиться к нам... — Она многозначительно помолчала. — За завтраком?

Ник усмехнулся:

— Соблазнительное предложение.

Прервав их обмен двусмысленными репликами, Ралстон проворчал:

— Ник, если тебе необходимо женское общество, уверен, мы найдем такое место, где ты не сможешь беспокоить меня во время отдыха.

Ник, прислонившись к дверному косяку, еще несколько секунд откровенно разглядывал Настасию, потом перевел взгляд на Ралстона.

— Так ты отдыхал, братец?

Гейбриел, неопределенно пожав плечами, подошел к умывальнику в углу комнаты и с фырканьем начал плескать холодную воду себе на лицо.

— В твоем распоряжении пара секунд, чтобы объяснить свое появление здесь, прежде чем мне надоест твое общество, младший братец, и я вышвырну тебя отсюда.

— Занятно, что ты выбрал столь уместный оборот, — невозмутимо произнес Ник. — Мое появление в этом доме объясняется как раз фактом твоего старшинства.

Ралстон поднял голову и вопросительно посмотрел на брата, не обращая внимания на капли воды, стекавшие по его лицу.

— Понимаешь, Гейбриел, оказывается, у нас есть сестра.

— Сводная сестра.

Ралстон повторил эти слова ровным голосом, пристально глядя на своего поверенного, ожидая, когда этот человек в очках возьмет себя в руки и прояснит свое удивительное заявление. Маркиз в совершенстве владел тактикой устрашения, которой с успехом пользовался в игорных домах Лондона. Он был уверен, что с ее помощью быстро заставит этого маленького человечка говорить.

Он оказался прав.

— Я... дело в том, милорд...

Ралстон молча пересек кабинет и налил себе выпить.

— Вываливайте, любезный. Я не могу торчать тут целый день.

— Ваша матушка...

— Моя матушка, если это слово вообще применимо к тому безответственному созданию, которое выносило нас, сбежала на континент более двадцати пяти лет назад. — Он со скучающим видом покрутил в стакане янтарную жидкость. — С какой стати мы должны верить, что эта девица — наша сестра, а не какая-то шарлатанка, преследующая собственные цели?

— Ее отец был богатым венецианским купцом и оставил ей весь свой капитал. — Поверенный помолчал, поправил очки и осторожно взглянул на Ралстона. — Милорд, у него не было причин лгать дочери относительно ее рождения.

Более того, похоже, что он предпочел бы вообще не ставить вас в известность о ее существовании.

— Так в чем же дело?

— У нее нет других родственников, хотя, по моим данным, некие друзья изъявили желание принять девушку в свою семью. Однако, как следует из документов, присланных в мою контору, такова воля вашей матушки. Она попросила, чтобы ее... — он замялся, — вашу сестру отправили сюда в случае смерти... ее мужа... мужа вашей матушки. Ваша матушка была уверена, что вы... — он прочистил горло, — поступите в соответствии с семейным долгом.

Улыбка Ралстона не предвещала ничего хорошего.

— Какая ирония, что именно матушка рассчитывала на наше чувство семейного долга, вы не находите?

Поверенный не стал притворяться, что ему непонятна эта реплика.

— В самом деле, милорд. Но если позволите, девушка уже здесь, и она очень мила. Честно говоря, я плохо представляю, что еще следует предпринять.

Он не сказал ничего больше, но подтекст был совершенно ясен: «Я не уверен, что следует оставлять ее на вашем попечении».

— Конечно, она должна остаться здесь, — наконец вмешался в разговор Ник. Поверенный с благодарностью, а брат с раздражением обернулись к нему. — Мы возьмем ее к себе. Думаю, сейчас бедняжка все еще в состоянии шока.

— В самом деле, милорд, — с готовностью согласился поверенный, пытаясь поймать доброжелательный взгляд Ника.

— Я не думаю, что ты можешь принимать подобные решения в этом доме, брат, — протянул Ралстон, не отводя взгляда от поверенного.

— Я просто хочу прекратить мучения Уингейта, — ответил Ник, кивнув в сторону юриста. — И потом, неужели ты сможешь отвернуться от своей кровной родственницы?

Ник, конечно же, был прав: Гейбриел Сент-Джон, седьмой маркиз Ралстон, не смог бы отвернуться от своей сестры, хотя в глубине души и испытывал такое желание. Он пригладил свои черные волосы, удивляясь, что все еще испытывает раздражение при мысли о матушке, которую не видел много лет.