Книга Шотландская любовь, страница 34 – Карен Рэнни

Шона взмолилась, чтобы Бог ниспослал ей терпение и глоток старого доброго виски. Это уже слишком.

– Как бы я хотела увидеть вас в килте, Гордон.

Наверное, она заметно покраснела, потому что мистер Лофтус и великан как-то странно на нее посмотрели. Хелен изучала деревянные панели на стене, а Элизабет – узор на ковре.

Они что, все притворяются, будто ничего не слышали?

Ладно. Она последует их примеру.

Пусть надевает килт и красуется перед ней, как петух перед курицей. И ей плевать, даже если Мириам проведет рукой по его красивому бедру и станет щупать его великолепные круглые ягодицы. Пусть она истекает слюной от похоти. Пусть у нее глаза делаются маслеными от вожделения. Пусть они совокупляются хоть на обеденном столе, хоть во дворе, хоть на берегах озера – где хотят.

Это не ее дело.

Гордон может быть неотъемлемой частью ее прошлого, но она переросла его. Она уже не та девочка, которой некогда была.

– Вы готовы подняться на третий этаж, мистер Лофтус? – спросила она. – Оттуда можно пройти на чердак.

– Нет нужды обходить весь замок за один раз, – ответил он. – Мы все равно пробудем здесь еще несколько недель, графиня.

Несколько недель? Несколько недель?! Шона лишилась дара речи. Чем она будет их кормить все это время?

– Так что третий этаж осмотрим в другой день, – заключил мистер Лофтус. – И чердак. И подземелье. Я с удовольствием осмотрю все это без спешки.

– У нас нет подземелья, – ответила Шона, забыв улыбнуться. – Только погреб, где хранится виски.

Он кивнул:

– А пока я бы немножко передохнул.

– Ну конечно, – согласилась она.

– Мне пойти с тобой, папа?

Мириам на мгновение отвлеклась от Гордона.

Мистер Лофтус тепло улыбнулся:

– В этом нет нужды. Я просто немного полежу перед ужином. – Он посмотрел на Шону. – Легкий перекус тоже не помешал бы.

Опять?!

– Может, чаю? – предложила Хелен, придя на выручку.

– Скорее стаканчик виски. С олениной, оставшейся от вчерашнего ужина.

Мистер Лофтус в сопровождении Элизабет и великана вышел из комнаты. Хелен отправилась на кухню, а Шона осталась с Гордоном и Мириам.

В этот момент они оба были ей одинаково неприятны. Мириам улыбнулась Гордону, а Шона почувствовала, как внутри у нее что-то лопнуло.

– Знаете, он прекрасно выглядит в килте, – улыбнулась она Мириам. – Сможете рассказывать всем друзьям, что горец для вас позировал. – Она улыбнулась еще более ослепительно – на этот раз Гордону. – Возможно, он даже нагнется, чтобы вы смогли как следует рассмотреть его задницу – а задница у него особенно хороша.

С этими словами она удалилась из комнаты под аханье Мириам.

На этот раз Шона улыбалась от души.

Гордон обнаружил ее в одной из южных гостиных на втором этаже. Шона стояла лицом к стене, на которой, прикрывая вмятину, висела драпировка из шотландки. Гордон слышал, что вмятину эту оставил кулак одного из прежних лэрдов. Ее не стали замазывать и закрашивать – несомненно, в память о крутом нраве того человека.

Гордость Имри имеет долгую историю.

– Добилась чего хотела? – спросил он, прислонившись к дверному косяку.

– Нет, не добилась, – ответила Шона, не оборачиваясь.

– По-моему, это было даже больше, чем просто грубость. А ты и впрямь думаешь, что у меня красивая задница?

Шона сжала ладони и склонила голову, рассматривая их.

– Считай, что твой долг выполнен. Я пойду и извинюсь.

Они находились в одной комнате, но с тем же успехом она могла быть в Лондоне. Шона снова превратилась в строгую, надменную Имри.

Он направился к ней. Зачем? Хотел посмотреть, дрожат ли у нее руки? Или ощутить запах ее духов?

– Ты знаком с Элизабет?

Ее вопрос удивил его.

– Нет.

Он остановился за ее спиной, так близко, что мог бы ее коснуться. Вот здесь, у основания шеи, где у нее такая чувствительная кожа. Сколько раз он осыпал ее поцелуями! Сколько раз она дрожала от восторга в его объятиях!

– Твоему мужу было хорошо с тобой в постели?

Ее плечи напряглись.

– Вы не встречались даже в Севастополе?

Она как будто и не слышала его вопроса. Ну да ничего, он знает, как обойти врага с фланга и обескуражить его залпом артиллерии.

Гордон шагнул вперед, наклонился и подул ей в шею.

Шона вздрогнула.

– В Севастополе и Индии я знал нескольких сестер милосердия, – спокойно ответил он, – но с Элизабет никогда не встречался.

Он не собирался открывать ей того, в чем признался ему Фергус. Если Фергус захочет посвятить сестру в этот вопрос, то сделает это сам.

Медленно, очень осторожно, как будто задумала это еще до того, как он стал ее дразнить, Шона сделала шаг вперед. У нее не слишком-то много пространства для маневра – еще пара шагов, и она упрется носом в стену.

– Почему рядом с ней Фергус ведет себя как идиот?

Она повернулась к нему, плотно сжимая руки перед собой.

Гордон улыбнулся:

– Спроси его об этом сама.

– Он молчит. – Она тяжело вздохнула. – Война очень изменила его, Гордон.

Шона посмотрела ему в глаза.

– Такое часто бывает с мужчинами.

– Тогда почему вы так стремитесь воевать?

– Чтобы защитить то, что считаем своим. Может, чтобы проявить себя.

– Тогда почему вы возвращаетесь израненными и сломанными?

– Шона, не я вел ту войну. Это дело генералов.

Она покачала головой:

– Ты ее не вел. Но ты так на нее рвался.

– Ты по ночам спишь спокойно потому, что такие мужчины, как я, готовы защищать тебя от врагов.

– Я понимаю, ты не мог остаться.

– А почему я должен был остаться? – Он не отвел взгляда, даже когда она побледнела. Этому он тоже научился на войне – всегда смело встречать врага лицом к лицу и не позволять проявиться собственным страхам и странностям. – Меня тут ничто не держало.

Женщина, которую он любил, вышла замуж за другого – он как-то свыкся с этим предательством, но так и не понял его.

– Ты его любила? – спросил он, чувствуя, как в душе закипает гнев. Потребовалось усилие воли, чтобы успокоиться. – Ты никогда не говорила мне.

– Зачем ты пришел?

Шона устремила взгляд на пятнышко на полу.

– Поговорить с Фергусом, но он опять куда-то подевался.