Онлайн книга «Шотландская любовь»
|
– Что между вами произошло? – А ты как думаешь? – Я только что говорил с твоей сестрой, и мне порядком надоело смотреть, как Имри демонстрируют свою фамильную гордость. Фергус улыбнулся: – А разве это гордость? Я думал, это молчаливость Имри. Гордон взорвался смехом, звук прозвучал раскатисто и громко под сводами маленькой башни. Фергус тоже не смог сдержать улыбки. – Да когда это Имри были молчаливыми? – проговорил наконец Гордон. Фергус пожал плечами. – Так что случилось? Гордон не отставал. – Я влюбился, она – нет. – Он понял вдруг, что любит ее улыбку, голос, смех. – Она все твердила мне, что им велено не сходиться с пациентами. Я ответил, что я не пациент, и мы не сходимся, просто сидим в саду. Она сказала, что не может принять цветы, которые я сорвал и хотел ей подарить. Фергус перевел взгляд на сводчатый потолок над их головами: он был покрыт резным узором – молодой месяц в окружении звезд. Гордон молчал. Когда, черт подери, он научился этому нечеловеческому терпению? Конец истории, еще более жалкий, Фергус пересказал побыстрее – пока не потерял самообладания: – Она вернула все мои письма. Я слышал, что из порта отошел корабль с несколькими сестрами милосердия на борту, и подумал, что она одна из них. – Ты так и не выяснил наверняка? Гордон не скрывал изумления. – Выяснил – вчера, когда она объявилась в Гэрлохе собственной персоной. – Ты с ней говорил? Фергус покачал головой. – И что ты намерен делать дальше? Он понятия не имел. Но Гордон, слава Богу, не стал добиваться ответа. – Сегодня меня привело к тебе совершенно другое дело, – произнес он. – Мне нужен управляющий на фабрику, и я сразу подумал о тебе. – Боже правый, почему я? – Ну тебе же нужно чем-то заниматься. – Правда? – Фергус снова посмотрел в окно. – Что я знаю об управлении фабрикой боеприпасов? – Думаю, то же, что о командовании орудийным расчетом. Или о героизме. Фергус не сдержался и прыснул: – Я не собирался геройствовать, Гордон. Просто парни попали в беду. – Если мне не изменяет память, ты в одиночку спас двенадцать человек. Фергус скрестил руки на груди и прислонился к окну. – Помню только, что у меня душа в пятки ушла от ужаса. Единственное, о чем я думал, – это что пушки стреляют до ужаса громко, а еще жалел, что не умею бегать быстрее. – Фергус, на фабрике мне нужен человек, которому я доверяю. Почему бы тебе не взять это на себя? Фергус улыбнулся ему и поднял свою трость: – А ты не заметил, что я хромой? – Ты, черт возьми, не лошадь! Живой, и слава Богу. Ну припадаешь на одну ногу, ну и что? Фергус ощутил, как гнев в душе вспыхнул и погас, как будто у него не хватало сил поддерживать этот огонь. – Это поэтому ты не хочешь начистоту поговорить со своей сиделкой? – спросил Гордон. – Потому что считаешь себя калекой? – Да. – Фергус отвернулся. – И не пытайся убедить меня, что я не прав. Сколько мне зубы ни заговаривай, рана моя никуда не денется. Гордон, не говоря больше ни слова, повернулся и ушел. Ну и отлично. Со старыми друзьями всегда такая проблема: они видят слишком много и слишком хорошо. Гордон наверняка помчался к своей ненаглядной Мириам извиняться за ее плохое поведение, подумала Шона. «Вы должны извинить графиню Мортон. Она сегодня редкая зараза». Неплохое объяснение, да? Гораздо лучше правды: «Графиню Мортон терзают воспоминания о прошлом. Ей сейчас так больно, как будто с нее заживо сдирают кожу, и она хочет, чтобы все остальные страдали не меньше». Гордон сделал ей больно, и может сделать еще больнее. Способна ли она ранить его с той же легкостью? Даже если и так, она об этом никогда не узнает. Возможно, он храбрее ее, но ведь он же воевал… Она тоже воевала – правда, с самой собой. Шона схватила шаль и поспешила прочь из гостиной. Надо найти Мириам и извиниться. Она вела себя непозволительно грубо и теперь должна попросить прощения. Не потому, что это правильно. Не потому, что мама учила ее быть радушной и любезной хозяйкой. Нет, она будет пресмыкаться перед Мириам только потому, что ей крайне необходимо продать Гэрлох мистеру Лофтусу. Гордон порадуется, но в этот момент ее мало волновали радости полковника сэра Гордона Макдермонда. Ей будет гораздо легче продать Гэрлох и навсегда покинуть Инвергэр-Глен, если Гордон и дальше будет смотреть на нее с плохо скрываемым презрением. Она ведь не вынесет, если он станет ухаживать за Мириам. Шона отогнала эту мысль. В пиршественном зале никого не было. По правде говоря, ей следовало пойти и узнать, не нужно ли чего-нибудь гостям, посмотреть, что еще следует сделать. Вновь осмотреть содержимое кладовых. Поволноваться. В последнее время она вообще только и делает, что волнуется. Что же предпринять, если она снова увидит Гордона вместе с Мириам? Она улыбнется и притворится, что это ее ни капельки не трогает. Попросту заткнет ту часть себя, которая тоскует по всему, что происходило в этом же самом месте в совсем другое время. – Какой привлекательный мужчина! – ошеломила ее Мириам. Шона стояла в пустом зале. Голос Мириам доносился из малой гостиной – из-за высоты потолков слышимость здесь была прекрасная. Шона посмотрела на коридор, потом снова – на дверь в гостиную. Надо уходить. Прямо сейчас, пока она больше ничего не услышала. – Он, пожалуй, даже стоит того, чтобы мы торчали в этой забытой Богом стране, Элизабет. – Я думала, вы помолвлены, мисс Лофтус, – ответила Элизабет. – Ты знаешь, почему мы в Шотландии, Элизабет? – Потому что дедушка и бабушка вашего отца родом из этих мест. – Мы в Шотландии, Элизабет, потому что я согласилась выйти за Роберта Симмонса, протеже моего папеньки. А Гэрлох – это мой свадебный подарок. Я бы предпочла десяток платьев и пару-тройку изумрудов. Что, скажите на милость, я буду делать с огромным плесневеющим замком? Ну а пока почему бы не развлечься, раз уж есть такая возможность? – Вы правы, мисс Лофтус. Предупредить вашего отца, что вы к нему заглянете? – Бедненький, ему плохо? – Он отдыхает, но просил, чтобы вы с ним немного посидели. Ему вас не хватает. – Неудивительно. Во всем доме я одна могу похвастаться красотой и шармом. – Вы правы, мисс Лофтус. |