Онлайн книга «Шотландская любовь»
|
Ее грусть потрясла его, застала врасплох, разбила наголову. Он чувствовал себя рыбой, выброшенной на берег. – Женщина – она ушла? – спросил Рани. Гордон обернулся к другу: – Ушла. И отвергла его предложение проводить ее до дома – опять эта несносная гордость Имри. Не сделал ли он ей больно? Не обидел ли? – Прошу прощения за опоздание, – сказал Рани. – Ты же не видел?.. Гордон начал застегивать рубашку. Рани перебил его: – Я увидел, что вошла женщина, и решил подождать снаружи. Это твоя потерянная любовь? Гордон, удивленный, покачал головой. – А по-моему, это она. Та, кто занимает все твои мысли, перед кем ты хочешь проявить себя. – Рани улыбнулся. – У меня тоже есть такая женщина. Прекрасная, как цветок, с темно-карими глазами и губами, которые хочется целовать и целовать. Гордон понятия не имел, что сказать в ответ на такую откровенность. Его отношение к Шоне и так всем очевидно. Это кем же надо быть, чтобы овладеть женщиной прямо на голом фабричном полу, не задумываясь, что кто-то может их увидеть? – Вчера со мной приключилось нечто интересное, – сообщил Рани. – Я опоздал из-за этого. В моей комнате все вверх дном, думаю, кто-то приходил за моими записями. – И этот кто-то преуспел? – спросил Гордон. Рани слегка поклонился. – С некоторых пор я больше не веду записей и всю информацию храню здесь. Он постучал пальцем по виску. – Кто-то интересуется нашим открытием. – Может, генерал Абботт? Он ведь служит в армии, а если армии что-то нужно, она это получает. Кому, как не Рани, это знать… – Перебирайся ко мне в Ратмор, там ты будешь в большей безопасности. – Я и так в безопасности, – покачал головой Рани. – Меня почти никто не знает – и никто не беспокоит. Иными словами, Рани дорожит своим уединением. – Ты не завел друзей среди селян? Шотландцы известны своим гостеприимством, особенно здесь, в Инвергэре. – Я со многими беседовал, – ответил Рани. – Кого-то интересует, что я за человек. Но большинство интересует, кем я не являюсь. Рани мастерски маскировал свои мысли и чувства, но Гордон все лучше и лучше расшифровывал его слова. – Рани, предрассудки есть везде. – Это мне известно. Я не сержусь. Я отличаюсь от твоих земляков. Гордон отложил метлу и направился в кабинет, Рани шел рядом. – Нам очень повезло, что ты всю информацию держишь в голове, а не на бумаге. – Такое происходит уже не в первый раз, – сказал Рани, не глядя на Гордона. Тот остановился и заглянул другу в глаза: – Почему ты раньше не сказал? – Я не совсем в этом уверен. Тот, кто посещал мое жилище, не доставил мне особых хлопот. – Что-нибудь исчезло? – Этого я не знаю, – приглушенным голосом ответил Рани. – С тех пор я ничего не записываю. Гордон не знал, как приободрить Рани или самого себя. «Нас интересует, как ваше изобретение будет работать. Хотелось бы посмотреть», – так сказал Абботт. Как далеко готово зайти военное министерство в погоне за взрывчаткой? Гнев заставил Гордона замолчать. Время научило вышестоящих офицеров быть сдержанным даже перед лицом вопиющей глупости. В данном случае речь шла о глупости его собственной. Во-первых, он поддался соблазну, как неопытный мальчишка, а во-вторых – недооценил угрозу, озвученную генералом Абботтом. Кто же опаснее: Шона – или военное ведомство? Она сегодня утром не надела шляпку, и, пока добиралась до Гэрлоха, холодный ветер вновь растрепал ее волосы. У нее ныла грудь, на бедрах высыхало семя Гордона, а стыд жег кожу, словно огнем. Что она натворила? Она даже не задрала юбку и не предложила ему себя, нет – она разделась догола, она стояла перед ним в чем мать родила, она позволила – нет, она умоляла! – взять ее прямо на полу. Гэрлох впереди являл собой воплощенный укор. На дороге Шона увидела Фергуса и вздохнула. – Ты была с Гордоном? Нужно ли отвечать: у нее это на лице написано. Губы до сих пор горят от поцелуев. – Я знал про вашу хижину, – огорошил ее Фергус. – Но ничего не говорил. Я твой старший брат, и мне следовало поступить иначе. Она не остановилась, только замедлила шаг, чтобы он мог за ней поспевать. – Чего ты ждешь от меня, Фергус? Что я должна сказать? Что я была дурочкой? Да, была. «Я и сейчас такая же». – Я думал, тебе нужен любовник. А может, просто предпочел закрыть на все глаза. Но теперь я не намерен повторять прошлые ошибки, Шона. Я с ним поговорю. Она остановилась и посмотрела на него: – Ты ведь уже говорил с ним раньше, не так ли? – И как она прежде не догадалась?! – Ты просил его жениться на мне? – Зачем ты спрашиваешь? Шона покачала головой: – Не уходи от ответа, Фергус. Это важно. Просил? – А если и так, что это меняет? Он и сам собирался сделать тебе предложение. Он тебя любил. Она отвернулась и посмотрела на Гэрлох. – Это ничего не меняет. – Только сейчас до нее дошла вся горькая правда этих слов. – Ни-че-го. Она пошла еще медленнее. Лучи закатного солнца просачивались сквозь деревья, словно играя с ними. Закат окрашивал небо в тона оранжевого, желтого и голубого, будто напоминая миру, что ночи нечего предложить по сравнению с этим великолепием красок. – Я отказываюсь продавать Гэрлох, Шона, – заявил Фергус. Она не собиралась сейчас вести этот разговор. Она только что отдавалась Гордону на пыльном полу фабрики. Господи, похоже, она совсем спятила? – Я хочу, чтобы ты отказала американцам. Она остановилась и посмотрела на него тяжелым взглядом. Фергус не одобрял ее брака, она прекрасно это знала. Но в последние полгода, когда она ухаживала за ним, их детская связь, казалось, возродилась и окрепла. А теперь все снова может рухнуть – и все из-за любви, которую Фергус питает к Гэрлоху. – Тебе придется согласиться, Фергус. – Она зашагала дальше по дороге. – У меня кончились деньги. – Я уверен, что банк с радостью выдаст тебе наличные. Она оглянулась на Фергуса. Ну как он не понимает? Или она виновата сама? Она снова остановилась и повернулась к нему лицом: |