Онлайн книга «Смерть - дело одинокое»
Мы оба подняли глаза, пытаясь понять, доброе это предзнаменование или дурное, и если доброе, то для кого из нас? Чужак обвел взглядом берег, потом пирс. — «Когда вокруг один песок, и впрямь берет тоска» — произнес он. Потом, услышав собственный голос, фыркнул себе под нос. — «О, устрицы! — воскликнул Морж. — Прекрасный вид кругом! Бегите к нам! Поговорим, пройдемся бережком». [146] Он двинулся к дороге. Я остался стоять. — А дверь свою вы не собираетесь запереть? Чужак едва глянул через плечо на свои книги, которые, сбившись на полках, как стая стервятников, блестели из-под черных перьев запорошенными пылью золотыми глазами, дожидаясь, когда к ним протянется рука и они обретут жизнь. Их невидимый хор напевал мрачные песни, которые мне следовало услышать давным-давно. Я вновь и вновь пробегал глазами по их корешкам. «Боже мой! Как же я раньше не видел!» Этот устрашающий бастион, таящий в себе смертные приговоры, этот перечень поражений, этот литературный Апокалипсис, нагромождение войн, склок, болезней, депрессий, эпидемий, этот водоворот кошмаров, эти катакомбы бреда и головоломных лабиринтов, в которых бьются, ища выход и не находя его, обезумевшие мыши и взбесившиеся крысы. Этот строй дегенератов и эпилептиков, балансирующих на краю библиотечных утесов, а над ними в темноте многочисленные колонны одна другой гаже и отвратительней. Отдельные авторы из этого сборища, отдельные книги хороши. По, например, или Сартр — они как острая приправа. Но почему же я не видел, что это не библиотека, а скотобойня, подземная темница, башня, в застенках которой десятки мучеников в железных масках, осужденных на веки вечные, молча сходят с ума? Почему я сразу не задумался и не распознал суть этой коллекции? Потому что ее охранял Румпельштильцхен [148] . Даже сейчас, глядя на Чужака, я так и ждал, что он вот-вот схватит себя за ногу и разорвется на две половинки. Он ликовал. Что было еще страшней. — Эти книги, — наконец прервал молчание Чужак, глядя на луну и даже не оборачиваясь на свою библиотеку, — эти книги обо мне не думают! С какой стати я буду думать о них? — Но… — И потом, — добавил он, — кому придет в голову похитить «Закат Европы»? — Я думал, вы любите свои книги! — Люблю? — Он удивленно помолчал. — Господи! Неужели вы так и не понимаете? Я ненавижу все! Что бы вы ни назвали! Ненавижу все на свете! И он зашагал в ту сторону, где скрылось такси с Генри. — Ну что? — крикнул он мне. — Вы идете? — Иду! — отозвался я. * * *
— Это у вас что, оружие? Мы медленно двигались вперед, присматриваясь друг к другу. Я с удивлением обнаружил, что сжимаю в руках трость Генри. — Нет, скорей щупальце, так мне кажется, — ответил я. — Щупальце очень большого насекомого? — Очень слепого. — А без него он сможет найти дорогу? И куда он отправился в столь позднее время? — Выполнять поручение. И незамедлительно вернется, — соврал я. Но Чужак был живым детектором лжи. При звуках моего голоса его просто вывернуло наизнанку от восторга. Он ускорил шаги, потом остановился и уперся в меня изучающим взглядом. — Я так понимаю, он во всем полагается на свой нос. Я слышал, что вы спросили и что он ответил. — Насчет подмышек? — уточнил я. Чужак поежился в своих заношенных одеждах. Стрельнул глазами под левую руку, потом под правую, окинул взглядом множество пятен и выцветших проплешин — красноречивые свидетельства долгой истории прошедших лет. — Про подмышки? — повторил я. И словно пронзил его грудь пулей. Чужак покачнулся, но устоял на ногах. — Куда и зачем мы идем? — прохрипел он. Я чувствовал, что его сердце под засаленным галстуком колотится, как у испуганного кролика. — Мне казалось, ведете меня вы. Я знаю только одно, — и на этот раз я на полшага опередил его, — слепой Генри все искал чье-то грязное белье, нестираную рубашку, зловонное дыхание. Нашел и объяснил мне где. Я не повторил зловещее слово «подмышки». Но Чужак и без того при каждом моем слове сжимался, будто становился все меньше. — Зачем я понадобился слепцу? — наконец спросил он. Мне не хотелось сразу открывать ему все. Надо было испытать и прощупать его. — Из-за еженедельника «Янус. Зеленая зависть», — пояснил я. — Я видел через окно эту газету у вас в комнате. То была явная ложь, но удар попал в цель. — Да, — подтвердил Чужак. — Но что вас связывает — вас и этого слепого? — А то, что вы, — я набрал полную грудь воздуха и выпалил: — вы — мистер Душегуб! Чужак прикрыл глаза, быстро обдумал, как отреагировать. И рассмеялся. — Душегуб? Душегуб! Смешно! С чего вы взяли? — С того. — Я шел впереди, он трусил за мной. Я говорил, обращаясь к туману, надвигающемуся с моря. — С того, что Генри уже давно учуял этот запах, когда однажды переходил через улицу. Тот же запах он заметил в коридоре дома, где живет, а сегодня, сейчас — здесь. И пахнете так вы! Кроличьи удары сердца опять сотрясли тело человечка, но он понимал, что пока в безопасности — все это не доказательства! — Да с какой стати, — ахнул он, — я стал бы сшиваться в каком-то Богом забытом доме, где я ни за что не согласился бы жить? Зачем мне это надо? — Затем, что вы выискивали одиноких и заброшенных, — объяснил я. — И я — тупой идиот, непроходимый слепец, куда хуже Генри, я — дурак из дураков, — я служил вам наводчиком и помогал отыскивать их. Фанни была права! И Констанция тоже! Именно я был прислужником Смерти, Тифозной Мэри. Это я приводил болезнь, то есть вас за собой. Во всяком случае, вы следовали за мной по пятам. Искали несчастных одиночек, — дыхание вырывалось из моей груди, как бой барабанов, — несчастных одиночек. |