Книга Смерть президента, страница 59 – Виктор Пронин

Не стал хихикать, оспаривать, топить в словах собственное смущение. Он лишь пристально посмотрел на Анжелику — не шутит ли, и опять повернулся к зеркалу. Ему нужно было привыкнуть к своему новому облику.

— Хорошо это или плохо, — медленно проговорил Пыёлдин, — но это уже не я… Хорошо это или плохо.

— Нет, Каша, — Анжелика подошла к нему вплотную, коснувшись его груди сосками, прикрытыми тонкими кружевами. — Ошибаешься. Это и есть ты. Настоящий. А тот, кем ты был раньше… Это было совсем другое существо, которое только притворялось тобой. Присвоило себе твое имя, твое прошлое, оно присвоило себе даже твое будущее… А сейчас ты все это вернул обратно.

— Послушай, Анжелика… Может быть, я останусь собой и без этой бабочки? — жалобно спросил Пыёлдин. — Нельзя же вот так круто превращаться… Даже если становишься самим собой, а? Пощади, Анжелика!

— Каша! Настоящие превращения — только мгновенные! А с годами… С годами мы и так превращаемся черт знает во что… И никто этого не замечает. И мы сами этого не замечаем. Поэтому — только в бабочке, только с серебряной искрой, только в белоснежной сорочке, только с первой красавицей планеты! — Она шало улыбнулась.

— А автомат?

— Этот автомат выглядит достойно, когда рядом лиловая бабочка с серебряной искрой. Без бабочки он похож… На старый утюг! Знаешь, которые разогреваются угольями… А сейчас он выглядит так, как ему и положено выглядеть.

— А как он должен выглядеть?

— Он обязан производить впечатление оружия. Опасного и безжалостного. Послушного и боеготовного. Он должен выглядеть оружием красивым. Убедительным.

— Боже! — вскричал потрясенный Пыёлдин. — Анжелика! Откуда ты все это знаешь?

— Надышалась.

— Неужели и все вокруг тоже… Ты хочешь сказать, что вся страна заразилась?

— Конечно. Одним воздухом дышим, одну заразу вдыхаем, одними знаниями подпитываемся.

— Кошмар какой-то, — смятенно пробормотал Пыёлдин. — Ужас и кошмар. Получается… Это что же получается… Каждый гражданин может взять оружие?!

— Уже взял, — спокойно ответила Анжелика, будто речь шла о пустяке. — Ножи, газовые баллончики, пистолеты, свирепые собаки, которые могут запросто растерзать тигра, как котенка… Раньше деньги копили на холодильники, машины, поездки в дальние страны… Сейчас копят на автоматы, гранатометы, пулеметы, оптические прицелы…

— Что же будет дальше, Анжелика?!

— Выборы, — улыбнулась красавица. — Скоро будут очаровательные выборы.

— И как они пройдут?

— Весело! — Анжелика сверкнула прекрасными своими очами.

— И кого выберут?

— Президента!

— И этот президент…

— Да, Каша! Да! Он будет полностью соответствовать своему народу.

— Представляю, — пробормотал Пыёлдин. Медленно ступая по ковру черными лакированными туфлями, приблизился к громадному окну и посмотрел вниз, на город, затянутый дождливой дымкой. Крыши домов, прочерки улиц, зеленые пятна скверов были затянуты сероватым туманом. И лишь далеко за городом, на самом горизонте, сквозь тучи пробивались сильные лучи солнца, высвечивая на земле яркие золотистые пятна — в полях зрела пшеница. Пыёлдин невольно залюбовался этим разлитым золотом, вздохнул глубоко и скорбно — тот горизонт был ему сейчас совершенно недоступен. Обернувшись на шум открываемой двери, он увидел на пороге Цернцица.

— Ну, ты даешь, Каша! — произнес он после долгого потрясенного молчания. — Ну, ты даешь! — повторил он, не находя других слов, чтобы выразить удивление превращением Пыёлдина.

— Это не я, — небрежно бросил Пыёлдин. — Это Анжелика. Она может, как я понял, из кого угодно сделать человека.

— Человека можно сделать только из человека… Недооценил я тебя, Каша, виноват.

— Бог простит! — весело ответил Пыёлдин и с некоторым изяществом опустился в кресло. — Какие новости? — спросил он, закидывая ногу за ногу и не переставая изумлять Цернцица своими вдруг возникшими манерами.

— Журналисты сейчас будут здесь. Всех приглашать не стал, перебьются. Думаю, тебе стоит пройти в ту комнату и подождать, пока они соберутся. А потом выйдешь и сядешь за этот стол.

— При одном условии… С одной стороны от меня будешь сидеть ты, а с другой стороны — Анжелика.

— И как это понимать?

— Союз бандитизма, банков и всего прекрасного, что есть на этой земле.

— Ты в самом деле считаешь, что мы с тобой в одной связке?

— А разве нет, Ванька? Разве ты этого не знал? Разве мы не работали вместе до того, как я здесь появился?

— С тобой стало трудно разговаривать, Каша!

— Почему? Я перестал ругаться, я усвоил твои слова, доводы… Перестал потрясать автоматом…

— Лучше бы ты им потрясал, как раньше.

— Банкирам это понятнее?

— Банкирам так проще.

— Пошли, Каша, — сказала Анжелика, которой надоел этот перебрех. — Побереги силы для журналистов.

Оказавшись в отдельной комнатке, примыкающей к кабинету, Пыёлдин и Анжелика закрыли за собой дверь и расселись в низких кожаных креслах. Только сейчас до Пыёлдина дошло, что его прежний образ кровожадного бандюги, захватившего скопище банков, уже не годился. Кровь лишь поначалу вызывает оторопь, а потом она только смешит, как, впрочем, и все на этом свете. Любая оторопь, и в чем бы ни была ее причина, заканчивается смехом.

Перемены, которые Пыёлдин ощутил в себе, оказались как нельзя более кстати. Во всем нужны перемены, нельзя слишком долго применять одни и те же приемы — в любви, в бизнесе, в политике. Ловят бандитов на однообразных приемах, разоблачают жуликов, выводят на чистую воду банкиров, любовников без выдумки, без дерзости, без блеска глаз и шалых неожиданностей — гонят.

И правильно делают.

К исходу первых суток Пыёлдин понял, что положение, в котором он оказался, начинает закисать, теряется темп, исчезает неожиданность. Такие моменты он чувствовал всегда — когда воровал, подделывал документы или срезал подсолнухи у простодушных хохлушек.

Сейчас понял — новый костюм кстати.

И превращения, которые начали в нем происходить, — кстати. Похоже, Анжелика это поняла даже раньше его. «Наш человек», — одобрительно подумал Пыёлдин, коротко взглянув на красавицу, которая расположилась в соседнем кресле и, чуть прикрыв глаза, смотрела на Пыёлдина, то ли удивляясь происходящим в нем переменам, то ли вызывая каким-то колдовским способом все новые превращения. Наверно, все-таки колдовство, наверно, все-таки магия — неожиданно бросив на нее взгляд, Пыёлдин заметил множество искорок между кончиками ее пальцев на отставленной руке, заметил маленькие голубоватые сполохи между ресницами…

— Нравлюсь? — спросила она со странной полуулыбкой.