Онлайн книга «Смерть президента»
— Видали? — спросил он, торжествующе потрясая пистолетом над головой. — Видали, кто с вами сюда просочился? Разноязычная толпа молчала подавленно и оцепенело. Прошло еще какое-то время, пока все трубы, оснащенные просветленной оптикой, повернулись к умирающему и застрекотали, зажужжали, торопясь ухватить зрелище во всей его красе, чтобы потешить кровавыми кадрами истосковавшуюся по новостям планету. А Пыёлдин подошел к двери, выглянул в коридор и, увидев у окна скучающего Посибеева, поманил его пальцем. Тот охотно, трусцой подбежал к Пыёлдину, сразу сообразив, в чем дело, — он слышал автоматную очередь. — У нас тут помехи возникли, — проговорил Пыёлдин извиняющимся тоном. — Человек в углу колотится и мешает работать… Разговаривать не дает, отвлекает… — Понял, — кивнул Посибеев. — Внизу уже, наверно, заждались, давно гостинцев не получали. — Понял, — повторил Посибеев и, боком мимо Пыёлдина протиснувшись в кабинет, насупленно прошел по проходу между стульями. Перед ним расступались. Рукава Посибеева были подвернуты, широкая массивная спина ссутулена, длинные руки свисали вперед — он уже заранее готовился к исполнению скорбных своих обязанностей. Вид вздрагивающего тела нисколько его не смутил. Ухватив труп за лодыжку, он молча поволок его по проходу, между телекамерами, мимо жмущихся к стенам бледных корреспондентов. Ткнув задом дверь, он открыл ее и выволок тело в коридор. В окно ярко и беспощадно било полуденное солнце. Из этих слепящих лучей и свалился сверху, с какого-то там заоблачного этажа труп, у которого вместо головы была такая неприятная, такая некрасивая каша, что у нормальных людей не вызывала ничего, кроме содрогания и отвращения. — Кто это был? — спросил Пыёлдин, обращаясь к корреспондентам. Он уселся между Цернцицем и Анжеликой и требовательно посмотрел в зал. Как выяснилось, никто погибшего не знал. — Вот видите… А я мог и промахнуться. — Не мог, — как бы про себя негромко проговорил Цернциц. Произошло нечто странное — кошмарное зрелище, которое корреспонденты подробно, вплоть до обтянутого тесноватыми штанами посибеевского зада, засняли на пленку, ни на кого не произвело большого впечатления. Если кто и был опечален происшедшим, то только те, кого забрызгало горячей непутевой кровью тайного агента. Гораздо больше все были раздражены этой помехой, не позволившей своевременно начать пресс-конференцию, — в редакциях ждали сообщений из захваченного террористами Дома. Цернциц взял на себя роль распорядителя, и если кто желал о чем-то спросить господина террориста, то именно к Цернцицу тянулась его умоляющая рука, а тот великодушно кивал, позволяя подняться с места и задать вопрос. — Ваша цель? — с заметной истеричностью выкрикнул долговязый корреспондент. — Зачем вы захватили все эти банки? — Для куражу, — улыбнулся Пыёлдин. — Простите? Не понял? — Кураж, — повторил Пыёлдин, посерьезнев. — Слово такое. — Он не знает, что это такое, — негромко проговорил Цернциц. — Ни куражу не знает, ни слова такого. Ничего ты ему не объяснишь. Произнеси слово «деньги» — он сразу все поймет, зауважает тебя и напишет что-нибудь приятное. — Деньги, — послушно сказал Пыёлдин. — Сколько? — раздалось сразу несколько обрадованных голосов. — Сколько вы хотите денег? — Миллион долларов. — На всех? — На каждого. — А сколько вас? — Двенадцать… Было. — У вас потери? — задохнулся от восторга корреспондент от Билла-Шмилла, который всегда радовался потерям, где бы они ни случались. — У нас нет потерь, — поправил Пыёлдин раздраженно. — У нас прибавление. Нас стало больше. И становится больше с каждым часом. — Вы плодитесь? — тонко улыбнулся билл-шмилловец. — Плодятся крысы! — сорвался Пыёлдин. — А у нас появляются единомышленники среди заложников. И они готовы отстаивать наше дело с оружием в руках. — И много их? — Ванька, — повернулся Пыёлдин к Цернцицу. — Сколько в нашей добровольной дружине? Сколько заложников готовы вступить в борьбу и погибнуть на наших баррикадах? — Что-то уже около сотни. — Сто человек? — ужаснулась толпа корреспондентов. — На этот час, — уточнил Пыёлдин. — К вечеру их будет гораздо больше. — И вы намерены их вооружить? — Конечно. — И вы не опасаетесь, что оружие может быть повернуто против вас? — Это надежные люди, до конца преданные нам и всегда готовые вступить в бой. — Как же вам удалось так быстро из заложников сделать террористов? — А мы ничего с ними и не делали, — усмехнулся Пыёлдин. — В этом не было надобности. — Как вас понимать? — продолжал допытываться настырный посланник Билла-Шмилла. — Сядь, Каша, я ему отвечу, — поднялся Цернциц. — Не было никакой надобности что-либо предпринимать по отношению к заложникам, чтобы сделать из них террористов. Достаточно было того, что они пожили здесь несколько суток. И их жизненные убеждения изменились. — С вашего позволения, я вам не верю. — Могу поспорить на любую сумму, — усмехнулся Цернциц. — Если вы останетесь здесь на три дня, то на четвертый потребуете автомат, чтобы стать у окна и стрелять по штурмующим, когда таковые появятся. — Ни за что! — Спорим? — Цернциц протянул руку в зал. — Ваше состояние, наверно, не меньше миллиона. За три дня вы его удвоите, если, конечно, выиграете спор. — Вы мне это гарантируете? — Я обещаю вам одно… Если через три дня вы не присоединитесь к террористам, выплачу миллион. — Я должен подумать. — Думайте… Люди думают, что-нибудь придумают, а вы начнете думать, из раздумий не выходите. — Вы хотите меня обидеть? — На фига ты кому нужен со своими обидами! — не выдержал Пыёлдин. — Шутка это была. Шутка. — Вы хотите сказать… — Заткнись. Вопросы у кого-нибудь есть? — Не могли бы вы показать хотя бы одного заложника, который стал террористом? — Анжелика, встань. Он хочет на тебя посмотреть. Анжелика поднялась, горделивым движением откинула назад прекрасные свои волосы с золотистым оттенком и спокойно посмотрела в глаза сотне объективов. Потрясенная журналистская братия подавленно молчала, пауза затягивалась, и только бездушная техника продолжала свое дело, наматывая на валики сотни метров пленки с изображением Анжелики. Когда она улыбнулась, то корреспонденты, которые к этому моменту успели сбросить колдовское очарование красавицы, снова впали в оцепенение. Со спокойствием и величавостью красоток Боттичелли, Анжелика сняла с Пыёлдина автомат и повесила его себе на грудь. |