Онлайн книга «Зомби идет по городу»
|
– Он и мне сказал примерно то же самое. Решайте, говорит. – Он отрекся от Анцыферова. – Как тебе это удалось? – усмехнулся Невродов. – Сам не ожидал. – Врешь. Ожидал. Все у тебя было просчитано. Ладно... Дело Халандовского я закрыл. Нет оснований для возбуждения. – Я скажу ему, – кивнул Пафнутьев. – Он будет рад. – Он – не знаю, а ты уже весь сияешь. – Невродов подозрительно посмотрел на Пафнутьева. – Как я понимаю, Халандовский – твой человек? Он не случайно оказался в этом деле? – Не дождавшись ответа, Невродов задал еще один вопрос: – Он тверд? Он не откажется от своих показаний? – Не должен. – Показания у него хорошие. Продуманные. Вместе писали? – Советовались, – неопределенно ответил Пафнутьев. – Рука чувствуется. Тяжелая рука. За что ты его так, Анцышку-то? – Заработал. Да вы и сами знаете. – Что за бумаги у него были в сейфе? Или, скажем, вроде как были? – Они сейчас у Сысцова. – Сработали, значит? – Как видите. – Опасный ты человек, Павел Николаевич. – Я знаю... Мне девушки об этом говорят. – До или после? – Когда как... Смотря какая девушка. – Девушки – ладно, сам разберешься. Но теперь тебе это говорит областной прокурор. – Суд бы побыстрее, Валерий Александрович! – Проведем. В этом месяце. – И сколько светит Анцышке? – Пусть решит суд, – уклонился Невродов от ответа. – Он ведь, как говорит Сысцов, народный, самый справедливый... Скоро присяжных заведут... То-то будет потеха! – Почему? – У нас ведь как народ воспитали... Чем суровее наказание, тем оно вроде бы справедливее. В Англии за убийство посадят на пять лет – страна в шоке, больно сурово. А у нас дадут десять лет строгого режима, и тоже страна впадает в шок – вроде оправдали. – Так что, не будет присяжных? – Не сразу, – Невродов повертел розовой ладонью в воздухе. – Мы с тобой не застанем. – А где-то уже действует... – Для газетчиков... Ладно, бог с ними, с присяжными. Тут вот еще что... Сысцов звонил, советовался. – Невродов осторожно посмотрел на Пафнутьева, как бы решая, с какой стороны ему лучше зайти. – И что же вы ему посоветовали? – А ты знаешь, о чем он спрашивал? – Конечно. – Пафнутьев легкомысленно передернул плечами. – Чего тут догадываться... Сейчас на повестке дня один вопрос – кого в кабинет Анцышки посадить. – Правильно, – кивнул Невродов. – Я буду с тобой откровенен, Павел Николаевич... Он сам назвал твою фамилию. Как, дескать, смотришь... Мне нетрудно было сказать, что ты грамотный юрист, что ты молод и энергичен... И так далее. Это была бы с моей стороны поддержка, согласие с тем, что назначение получишь именно ты. Но я этого не сделал. – Хороший ход, – одобрил Пафнутьев. – Ты думаешь? – удивился Невродов, ожидавший другого ответа. – Все правильно, Валерий Александрович. Поддержите вы меня, и сразу проступают очертания нашего сговора. А поскольку вы от меня отреклись, то проделанная работа стала выглядеть чище, естественнее. – Ты действительно так думаешь? – недоверчиво спросил Невродов. И Пафнутьев только сейчас понял, почему прокурор так долго молчал в начале разговора. Нет, он не наслаждался молчанием, он просто не знал, с чего начать. – Сысцов вас испытывал. Он проверял – не для меня ли вы освободили место... И убедился, что мы не столь испорчены, как он подумал. Я не гожусь в прокуроры, Валерий Александрович. Я еще не все испытания прошел, он не настолько мне доверяет, чтобы... – Он и мне не очень доверяет. – Ладно... Кого вы предложили? – Своего зама. – Невродов не спускал с Пафнутьева маленьких настороженных глазок, пытаясь поймать малейшее недовольство, обиду. Но нет, ничего подозрительного не увидел. Пафнутьев оставался благодушен и улыбчив, слова произносил легко, никакого второго смысла за ними не просматривалось. И Невродов опять насторожился – с чего бы это? – Пусть зам, – согласился Пафнутьев. – Вы ему доверяете? – Пока был замом... Доверял. Получив отдельные кабинеты, люди часто меняются на нечто противоположное. Но тут уж ничего не поделаешь. Приходится рисковать. И это, Павел Николаевич... Только честно... Обиды нет? – Все в порядке, Валерий Александрович, все в порядке... Если мы и дальше будем в одной упряжке, если наш сговор не нарушится от некоторых штатных перемещений... Мне ничего больше и не надо! – заверил Пафнутьев со всей искренностью, на которую только был способен. Но искренность – это было не то качество, которому доверял областной прокурор. – Да? – переспросил Невродов. – Ну хорошо... Пусть так. – И тему закрываем, – добавил Пафнутьев. – Закрыли. Тогда у меня напрашивается еще одни вопрос, Павел Николаевич... Кто следующий? – Байрамов, – негромко произнес Пафнутьев. – Что? – удивился Невродов. – Я правильно услышал? – Байрамов, – повторил Пафнутьев еще тише, и оттого его ответ прозвучал еще тверже. – Я – пас, – так же тихо произнес Невродов. – Не понял? – Выхожу из игры. Анцыферов, ладно, тут можно проиграть, можно и выиграть... Но Байрамов – это нечто другое. Тут выиграть невозможно. Исключено в принципе. Новая формация. – Мутант? – спросил Пафнутьев. – Называй его как хочешь... Мутант, кстати, не самое худшее определение. – Областной прокурор бессилен против торгаша? – уточнил Пафнутьев, пытаясь подзадорить Невродова. Но тот был спокоен и непробиваем. – Если ты пожелал выразиться так – пожалуйста. И на твой вопрос отвечаю утвердительно. Да, областной прокурор бессилен против торгаша. Павел Николаевич, я тебя должен предупредить... Байрамов играет без правил. Когда тебе покажется, что ты его победил, прижал, уличил и оформил документы... Вот тогда и подстережет тебя главная опасность. – В чем же она? – Тебя просто прошьют автоматной очередью. В подъезде собственного дома. На глазах десятков свидетелей. Но в деле свидетелей не будет. Ни одного. А если кто-то решится сказать нечто существенное, прошьют и его. Впрочем, ему могут отрезать голову, как это собирались сделать тебе. Знаешь, что тебя спасло, Павел Николаевич? Сверхчеловеческая ненависть к тебе же... Им ничего не стоило зарезать тебя, пристрелить, сбить машиной. Но им хотелось расправиться с тобой не только раз и навсегда, но и покрасивше, пострашнее... На следующий раз они не будут заниматься этими опереточными постановками в ванной, отрезанной головой, не будут играть ножичком на твоих глазах... Они поступят так, как обычно и поступают в таких случаях. Для тебя это, конечно, будет гуманнее, но итог будет все тем же. |