Книга Банда 4, страница 10 – Виктор Пронин

— Кто это?

— Понятия не имею.

— Где мастер?

— Николай Иванович! — громко крикнула девчушка куда-то в темное пространство ателье. — К вам из милиции!

— С чего ты решила, что я из милиции? — спросил Андрей, невольно оробев от такой потрясающей проницательности.

— Да ладно тебе! — махнула рукой девчушка и скривилась с этакой милой вульгаринкой. — Не надо мне мозги пудрить. Понял? — наконец-то она подняла голову и взглянула на Андрея.

— Я бы тебе другое место напудрил, — проговорил тот с досадой. — С помощью хорошего ремня.

— Другим будешь пудрить! — девчушка явно нарывалась на знакомство.

Откинув черное покрывало, из лаборатории вышел мастер — с тяжелым лицом, потный от духоты где-то там, в маленькой комнатушке без окна. На мастере был серый халат с выжженными растворами пятнами, в руке он держал мокрый отпечаток, с которого падали капли воды. Он подошел к окну и, внимательно рассмотрев снимок, снова унес его за черную ширму. И лишь через несколько минут, когда он появился снова, взгляд его остановился на Андрее.

— Ну? — спросил он и устало опустился на стул. — Чего случилось в жизни?

Андрей протянул ему снимок. И мастер тоже, как и девчушка, прежде всего взглянул на обратную сторону снимка. Узнав свой штамп, всмотрелся в портрет.

— А, — протянул он. — Помню. Так что случилось?

— Ничего, — Андрей как можно равнодушнее пожал плечами. — Найти надо эту красавицу.

— Зачем?

— Познакомиться хочу.

— Не надо с ней знакомиться.

— Почему?

— Не советую. Могу я тебе посоветовать? Могу. Вот и советую. Открытым текстом говорю — не надо. Хлопотно тебе будет с ней. Чревато. Может быть, даже опасно.

— Спасибо, конечно... Но совета принять не могу.

— Обязанности не позволяют?

— Вроде того.

— Ладно, зовут ее Надя. Это все, что я знаю. Мне пришлось несколько раз переснимать... Сам видишь, в таком жанре я не работаю. Так что справился я с заданием не с первого раза. То грудь недостаточно видна, то недостаточно хороша, то...

— А было именно задание? — уточнил Андрей.

— Да, — усталый мужчина вытер ладонью пот со лба и твердо посмотрел на Андрея.

— Чье?

— Ха! — мастер покачал головой.

— У вас ведь заказы регистрируются?

— Не все.

— Почему?

— Коммерческая тайна.

— Ну, а все-таки?

— Господи... Молодой человек, зачем нам говорить о таких вещах? Все вы знаете и без меня... Самая простая причина — чтобы уменьшить налоги, утаить хотя бы часть доходов... Потому что, если я не буду этого делать, то заведение мне придется закрыть с завтрашнего утра. Меня постигнет полное и окончательное разорение.

— Есть и другие причины?

— Конечно, — мастер вынул из нагрудного кармана мятую пачку сигарет, выловил одну, сунул в рот, протянул Андрею, но тот отрицательно покачал головой. — И правильно, — сказал мастер, — Одобряю. А что касается причин... Не все хотят оставлять о себе какие-то сведения, адреса, телефоны... Я и не настаиваю.

— Мне необходимо ее найти, — Андрей положил руку на снимок, найденный при обыске у старика Чувьюрова.

— Они у меня даже негативы изъяли, — сказал мастер.

— Кто?

— Заказчики.

— Выходит, она не сама к вам пришла, а был заказ некоей фирмы или отдельного человека?

— Оплата пришла по перечислению, — неожиданно влезла в разговор кудрявая девчушка из-за прилавка. Она, похоже, чувствовала себя уязвленной — разговор проходил без нее, ею как бы пренебрегли, вот она и решила напомнить о себе.

— У вас и такое бывает? — удивился Андрей. — Обычно за фотографии расплачиваются наличными, разве нет?

— Когда заказчиком выступает частное лицо, то наличными. Если же заказ делает организация, фирма... Мы не возражаем против перечислений. А им это гораздо проще.

— И часто такое случается?

— Чрезвычайно редко. Школа может заказать альбом для выпускников, завод — по случаю какого-нибудь своего юбилея, — фотограф был несколько растерян неуместным вмешательством рыженькой приемщицы. Но вскоре оправился, и к нему вернулась обычная его устало-безразличная манера разговора. — Если у вас больше вопросов нет, — фотограф поднялся, снова всмотрелся в мокрый отпечаток и уже хотел было скрыться за черной шторой, но Андрей остановил его.

— Простите, — сказал он торопливо, пока фотограф не успел скрыться. — Если, как вы говорите, подобные заказы случаются чрезвычайно редко... — он говорил медленно, подбирая слова, понимая, что каждое его неосторожное слово может попросту оборвать разговор. — А на этом снимке не завод, не школа, здесь полуголая красавица... То вы наверняка запомнили, кто же захотел иметь такие снимки, какая-такая организация пожелала украсить стены подобными произведениями...

— Не могу припомнить...

— Господи, Николай Иванович! — опять влезла в разговор приемщица из-за прилавка. — «Фокус» оплатил нам эти снимки, вы что, забыли? Два месяца тянули, пока я сама к ним не пошла! Такие жмоты! Ужас! — от охватившего ее гнева девушка резко отвернулась — есть такая манера у девушек, которые считают себя красивыми и во всем правыми. Сказав что-либо, они тут же отворачиваются, давая понять, что нет у них никаких сил разговаривать с такими бестолковыми собеседниками, обсуждать эту тему, объяснять очевидное.

— Да? — переспросил фотограф, и лицо его на какое-то мгновение окаменело.Может быть, не знаю... Мое дело — фокус навести. А кто платит, — он развел руками, — так ли уж это важно, — и поспешил нырнуть за черную занавеску.

Психологом стал Андрей в последнее время, чертовски проницательным психологом — по одному только движению сероватой, размокшей в растворах ладони фотографа, которой он бросил за собой шторку, понял, что тот находится в крайней степени раздражения. Не понравился ему Андрей со своими вопросами и поведение глуповатой подчиненной, которая сует свой конопатый нос во все щели, тоже не понравилось.

— Чего это он? — спросил Андрей у девушки, кивнув в сторону дернувшейся занавески. В голосе его прозвучали чисто пафнутьевские простоватые нотки, в которых можно было уловить и наивное удивление, и сочувствие девушке, которой приходится работать с таким грубым человеком, и раскаяние в собственной настырности, если таковая будет ею замечена и осуждена.

— А! — и девушка пренебрежительно махнула ручкой. — Старость не радость! — она шало сверкнула подведенными глазками.

Простые вроде бы, непроизвольно сорвавшиеся слова с ее почти детских, неумело, но ярко накрашенных уст, но все понял Андрей и даже устыдился. Почти открыто сказала ему девушка, что уж он-то, Андрей, никак не стар, он молод и нравится ей, не то что прокисший в этих проявителях и закрепителях склеротик, который не помнит даже того, что с ним случилось вчера.