Онлайн книга «Банда 6»
— Некоторым мои слова кажутся очевидными... Как бывает очевидным любое событие, самое невероятное после того, как оно случилось. Хочу сразу сказать — не торопитесь с выводами. Я сказала, что сказала. И не так уж мало. — Да! Как говорят французы — шерше ля фам. Ищите женщину, — подхватил Фырнин. — И не одну, — добавила Элеонора. — Две? — ужаснулся Фырнин с профессиональной искренностью. — Я вижу три, — сказала Элеонора со слегка затуманенным взглядом. Она вдруг как-то обмякла, словно устала за эти секунды. — Вы хотите сказать, что эти три женщины, сговорившись... — Нет, — она досадливо поморщилась. — Я говорю не об убийцах, я говорю о сути происшедших событий. А кто убил, как, когда... Это дело следствия. Кстати, оно скоро закончится. — Скоро — это когда? — Через день, два... Самое большее — через три дня. — Знаете, Элеонора, я был потрясен точностью вашего попадания — незадолго до смерти вы сказали Объячеву, что он умрет в собственной постели... И все случилось именно так, именно так! Что вам в те секунды привиделось, какие видения пронеслись перед вашим внутренним взором? Некоторое время Элеонора молчала, не задумываясь о стоимости экранного времени, потом, стряхнув с себя оцепенение, взглянула на Фырнина. — А вы не допускаете, что это было обычное профессиональное лукавство? Заверив человека в том, что он умрет в собственной постели, я тем самым пообещала ему долгие годы жизни, спокойную старость, окружение многочисленных домочадцев... Этого вы не допускаете? — Честно говоря, допускаю, — сказал Фырнин, твердо глядя Элеоноре в глаза. — Несмотря на все ваши восторги, я это знала с самого начала. Мне, конечно, понравилось, что вы похвалили меня за чувство юмора, но смею заверить: я знаю цену этому комплименту. — Я не хотел вас обидеть! — Обидеть вы меня не хотели, но разоблачить или, скажем, развеять туман таинственности над моей головой... Попытались. — Простите! Вы меня не так поняли! — Фырнин сделал отчаянную попытку вернуть разговор в милое и слегка мистическое русло, однако Элеонора пресекла его попытки легко и небрежно. — Не надо нас дурить, — сказала она с пренебрежительным движением руки, как бы отбрасывая нечто несущественное. И опять в ее голосе прозвучала вульгаринка, которая так понравилась Пафнутьеву несколько минут назад. — Хотите вам кое-что предскажу? — Хочу, — сипловато сказал Фырнин и невольно сглотнул набежавшую слюну. — Вы не сделаете карьеры. Не станете богатым и знаменитым. У вас нет той силы, которая позволяет человеку перешагивать через ближних. И они вам этого не простят. Самое большее, на что можете рассчитывать в жизни, — это признательность или, скажем, любовь друзей. — И женщин? — попытался пошутить Фырнин, но Элеонора отсекла и эту его попытку. — Друзей, — твердо повторила она. — Не так уж мало, — уныло согласился Фырнин. — Это очень много. — Скажите... Долго ли мне осталось жить? — В ближайшие лет двадцать можете об этом даже не думать. — А потом? — Потом можете задуматься. — Скажите, Элеонора, если вернуться к теме нашего разговора, к первым моим вопросам... — Я увидела Объячева в кровати с окровавленной грудью. — Но ему стреляли в голову. — Может быть, в голову, может быть, стреляли... Мне об этом ничего неизвестно. — Вы сказали, что мы очень скоро узнаем имя убийцы... — Я этого не говорила. — Ну, как же, только что... — Я сказала, что следствие закончится быстро. Про убийцу я не произнесла ни слова. — А могли бы? — Нет. Здесь не все просто и очевидно... Какие-то наслоения изображений, желаний, пространств, интересов, — глаза Элеоноры сделались отрешенными. — Если не возражаете, на этом остановимся, — сказала Элеонора с беспомощной улыбкой. — Я устала. Мне нельзя уставать. — Почему? — Долго прихожу в себя, — она отбросила назад волосы, поправила шаль и поднялась из студийного кресла. На этом передача закончилась, в кадре снова появилась смурная физиономия Фырнина, который ловкими обтекаемыми словами в несколько секунд подвел итог разговора с гадалкой и попрощался с телезрителями. — Что скажете, молодые люди? — обернулась от экрана Маргарита. На губах ее блуждала ироническая улыбка, в пальцах раскачивался длинный мундштук с дымящейся сигареткой. — Баба — не дура, — ответил Пафнутьев. — Она здесь бывала? — И не один раз! — Это кое-что объясняет. — Что же именно? Наличие трех женщин? Последнего вопроса Пафнутьев не услышал — он отошел к окну и набрал по сотовому номер Фырнина. Тот отозвался сразу, видимо, уже торчал в студийной курилке. — Она больше ничего не добавила? — спросил Пафнутьев. — Добавила. Говорит: ничего не вижу из-за потока несущихся денег. Прямо по воздуху, говорит, несутся и в какой-то черной дыре исчезают. Не то денежная метель, не то снегопад... И такая вот подробность, Павел Николаевич... Доллары. Это все доллары. — И исчезают? — Так она сказала. — Я звоню из дома Объячева... Она бывала здесь. — Павел Николаевич... Она бывала во многих местах. Элеонора вообще предпочитает работать на дому. Как я понял, женщина она наблюдательная, и многие подробности домашней жизни ей помогают. Кроме того, у себя дома люди более раскованы. — И щедры, — добавил Пафнутьев. — А что, — удивился новому повороту Фырнин. — Это не так уж плохо для ее профессии. — Разберемся, — сказал Пафнутьев. Обернувшись, он заметил, что в каминном зале стоит полная тишина, и все внимательно вслушиваются в его разговор с Фырниным. И хотя он говорил вполголоса, наверняка его слышали и Вохмянин, повернувшийся складчатым затылком ко всем остальным, и Маргарита, потягивающая сигарету из длиннющего мундштука, и молчаливый Вьюев, который за вечер, кажется, не проронил ни единого слова. Но к виски прикладывался, причем охотно, — и это заметил Пафнутьев. * * * Разошлись поздно, когда закончился показ очередных «Секретных материалов» — нечисть из потустороннего мира вмешивалась в жизнь людей, насылала на них порчу и смерть. Сами по себе вскрывались могилы, мертвецы шастали среди живых, а живые, оказывается, давно уже были мертвецами и тоже не упускали случая заявить о себе и свести какие-то давние счеты. Полыхали трупы, носились по воздуху гробы, посланцы из преисподней пили кровь юных девушек, вампиры похищали младенцев для сатанинских своих ритуалов, и все это странным образом перекликалось с тем, что происходило в доме, становилось продолжением событий в громоздком объячевском сооружении. |