Онлайн книга «Банда 6»
Маргарита вышла молча, не попрощавшись. Вьюев исчез вообще незаметно, как бы растворился в воздухе. Вохмянин ушел, громыхая тяжелыми ботинками, лишь в арочном проеме оглянулся и, сделав всем общий прощальный жест рукой, показал пальцем наверх, дескать, если понадоблюсь, я у себя, всегда к вашим услугам. Уехал в город Шаланда, оставив двух оперативников, увезли труп несчастного бомжа Михалыча; отправились в выделенные комнаты Пафнутьев с Андреем, Худолей. Входы и выходы из дома остались сторожить шаландинские оперативники. Погас экран телевизора, выключили свет в каминном зале, и только в прихожей осталась слабая лампочка в качестве ночника. На втором этаже, пока Андрей с Худолеем разбирались в многочисленных комнатах — где кому ложиться, — Пафнутьев, оглянувшись на еле слышный шорох, заметил щель приоткрытой двери. Дверь открылась больше, еще больше — и Пафнутьев увидел человеческую фигуру в длинном, белом, со струящимся расплывчатым контуром. Кто-то звал его в комнату, кто-то настойчиво приглашал, просто умолял войти. — Я сейчас, ребята, — сказал Пафнутьев и шагнул в приоткрытую дверь. Замок за его спиной защелкнулся, и он в полной темноте почувствовал на своей шее крепкие объятия. — Не уходите, прошу вас, не уходите! — он узнал голос Светы. — Они убьют меня, вот увидите, они меня убьют, я уже все поняла. — Кто? За что? — Они убили его и меня тоже убьют. — Кого убили? — несмотря на неожиданность происходящего, Пафнутьев мысленно похвалил себя за то, что вопросы задает не самые бестолковые. И даже последний его вопрос «Кого убили?» мог показаться пустым только на первый взгляд: важно было знать, кого имела в виду Света — магната или бомжа. — Не бросайте меня, я прошу вас! — продолжала лепетать девушка. Пафнутьев понимал, что Света действительно в ужасе, она, может быть, не сознает, что говорит, что с ней происходит. Но в следующее же мгновение до него дошло — Света прекрасно все понимает. Поднявшись на цыпочки, она не просто поцеловала Пафнутьева в губы, как это бывает на вокзальных встречах-проводах, — нет, она сделала это со всей силой, на которую была способна. — А ты не убийца случайно? — на всякий случай спросил Пафнутьев, призвав остатки своего посрамленного разума. — Я? — Света отшатнулась на мгновение и тут же, не раздумывая, через голову сорвала с себя полупрозрачную длинную сорочку, отбросила ее в сторону, в угол, в темноту, и предстала перед Пафнутьевым во всей своей потрясающей наготе. — Ты когда-нибудь видел таких убийц? — звенящим, но радостным голосом спросила Света. — Отвечай! Немедленно! Ты видел когда-нибудь таких убийц?! — Честно говоря — никогда, — искренне сказал Пафнутьев. — Думаю, что больше и не увижу. — Увидишь, если сам захочешь! — Как не захотеть, — пробормотал Пафнутьев слова беспомощные, но правдивые. — Ты не уйдешь, нет? Не уйдешь? — теперь в вопросах Светы был уже не страх, в ее голосе были другие чувства, более естественные для таких положений, когда в темной комнате наедине остаются мужчина и женщина. — Павел Николаевич! — вдруг раздался из-за двери обеспокоенный голос Худолея. — Ты живой, Паша? — Местами, — ответил Пафнутьев негромко, но Худолей его услышал. — Нужна помощь? — Пока держусь. — Виноват, — пробормотал тот. Сознавал и понимал Пафнутьев, что с каждой минутой этой сумасшедшей ночи в комнате, залитой лунным светом, в доме, где совершено уже два убийства и, кто знает, не произойдет ли еще чего-нибудь кошмарного, от него, сурового и неподкупного, циничного и насмешливого, потребуется нечеловеческая выдержка, сила воли, а то и суровая самоотверженность. — Хочешь выпить? — спросила Света шепотом. — Хочу. — Виски? — Больше ничего нет? — Шампанское. — Годится. Светясь в лунном сумеречном свете, Света пробежала в угол комнаты, через несколько секунд там раздался громкий хлопок, и вот она уже здесь, рядом, стоит перед Пафнутьевым и в руках ее два больших, господи! Два больших бокала, доверху наполненных пенящимся шампанским. Пафнутьев выпил до дна, взахлеб, не останавливаясь, последние капли уже стекали у него по подбородку. — Хочешь, скажу одну вещь? — спросила Света. — Хочу. — Никому не скажешь? — Никому. — Клянись. — Клянусь. — Клянись всем, что видишь вокруг! — потребовала Света. — А что я вижу вокруг? — Меня видишь, луну, землю, небо. И себя тоже видишь. — Клянусь собой, тобой, луной, землей и небом, что никому, никогда, ни при каких обстоятельствах не скажу того, что сейчас услышу от тебя. Напрасно, ох напрасно куражился Пафнутьев, расцвечивая клятву и внося в нее слова, которых Света от него и не требовала, на которых не настаивала. — Так годится, — сказала она. И, приблизившись к самому пафнутьевскому уху, чуть слышно, даже не шепотом, а шевелением губ, произнесла три слова — три коротеньких, маленьких, почти несуществующих словечка. И Пафнутьев с горечью вдруг осознал, что сиреневые заросли мгновенно отшатнулись от него, исчезли лунные зайчики в мятой траве, и сумасшедший сиреневый запах юности тоже испарился. — Это точно? — спросил Пафнутьев, отстраняясь. — Конечно... Об этом и спрашивать не надо. — Как же все получилось? — Случайно... Мы странно встретились и странно разошлись. — Еще кто-нибудь в доме знает? — Нет. — А как ты объясняешь то, что произошло? — Понятия не имею. Дичь какая-то. Просто не могу найти никаких объяснений. — Вот почему ты бежала в комнатных шлепанцах по весенним лужам, — медленно проговорил Пафнутьев. — А ты бы не побежал? — Конечно, побежал бы... Пафнутьев чуть шевельнулся, почти незаметно, почти неуловимо, но Света сразу все поняла. — Уходишь? — Надо. — Ты не забудешь меня? — Не понял? — Не забывай меня, ладно? — в глазах Светы стояли слезы. — Просто помни — и все. И больше ничего. Есть, дескать, такая. — Светка, ты круглая дура! — невольно вырвалось у Пафнутьева. — Ты не представляешь, что говоришь! Забыть тебя — это все равно, что забыть собственное имя. Понимаешь? — Точно, да? Я тебе понравилась? — Света, — Пафнутьев помолчал, подбирая слова. — Жизнь без тебя это будет... Это будет просто стон. Незатихающий, никому не слышимый, никем не замечаемый горестный стон. |