Онлайн книга «Служебный разбой»
|
– В общаге секс говорят другим словом. – Надеюсь, не будешь произносить его вслух? Ты имел секс (о, боже, я говорю, как американец из голливудского фильма!), имел секс с женой Горохова, и если ты посмеешь мне перечить, я сдам тебя и Горохову, и Калашникову! И напишу твоим родителям в Африку! Анисим рассмеялся. Угрозы его не испугали. Он мечтательно закатил глаза. – Жена Гороха… О-о-у-у-у, – физиономия его вновь выражала полнейшее удовлетворение жизнью. Сергей решил не насиловать свои нервы. Аннус таков, какой он есть: увидит деньги – украдет, будет женщина – он с ней совокупится, на него нападут – он убьет. Бянко помрачнел. Кто же тот тип, пытавшийся убить их в переулке? Если бы не Аннус… Сергей посмотрел на Анисима. Стажер слушал музыку – в его ушах удобно сидели микронаушники, а на коленях покоился МР3-плеер. Анисим смотрел на свои тонкие пальцы, на плеер, на приборную панель машины. Его взгляд плавно переместился на хмурое лицо Сергея. – Что смотреть? – спросил он. – Ты помнишь, нас чуть не убили? – А… подворотня. Бандит. Я говориль тебе тот раз – не кричи, что знаешь о гибель Маранкова! Сергей поморщился. – Это не из-за моих криков. – Твой крики слышаль разные люди. Они боялся, нас хотель убить. – Почему один раз хотели? Почему после не пытались снова убить? – Мы убиль бандита. Думают на нас – крутые… – Господи, куда круче! – Сергей скривился, как от зубной боли, стал внимательно следить за дорогой. Анисим плохой советчик. Ему душу не раскроешь. Его только ругать хорошо, и то без толку! Бянко знал адрес проживания тещи Навокова, где обитал артист-неудачник, – не раз бывал у него в гостях; потому вел машину коротким путем, через проходные дворы. Остановив авто у серого дома старинной постройки, выключил зажигание. – Приехали. – Где мы? – У Навокова. Помнишь? – Помню. Толстый и наглый. – Вот, вот. Надо задать ему пару вопросов, поэтому сходи за водкой; там, за домом продуктовый магазин. Держи деньги. Анисим повертел в руках тысячную купюру, затем спрятал плеер в карман и спросил: – Сдача мой? – На сдачу купишь колбасы, нарезку из копчушек. Закуску. – А мне что за работа? – Себе купи бананов! – Я не любить бананы! – Купи ананас. Иди. Найдешь меня в квартире номер семьдесят четыре. Вот этот подъезд. Дверь я оставлю приоткрытой, чтобы ты смог войти. Или наберешь номер квартиры на домофоне. – Понятно, босс. – Впервые за сегодня слышу разумную фразу! Проводив взглядом тающего в темноте Аннуса, Сергей включил центральный замок в машине и направился в подъезд. Поднявшись на четвертый этаж, он забарабанил в дверь без номера. Звонить в звонок было бесполезно – из-за двери громыхала ритмичная музыка. Сергей поразился – как теща Навокова позволяла зятю вытворять такие финты! Бить кулаком в дверь пришлось больше минуты. Музыка смолкла. Раздался гул шагов, щелкнули два замка, и в возникшем узком промежутке между дверью и косяком из темноты воззрился человеческий глаз. Глаз дважды моргнул редкими ресницами. – Сережа! – бас принадлежал Навокову. Щелкнул выключатель – в прихожей загорелся свет. Стало видно все лицо артиста. Он отворил дверь нараспашку и, выражая гостеприимство, указал в глубь квартиры. – Входи! Навоков был в белой майке и черном трико с отвислыми коленями. Обшарив взглядом наружность Сергея, Навоков набычился. – Водка где? – Не волнуйся. Водку сейчас Анисим принесет. Побежал в ваш магазин. – Твой негр? – Мой стажер. Веди к столу. – Прошу. Лизавета Павловна, Сережа приехал. У стола хлопотала пожилая дама, повидавшая жизнь, но еще довольно тугая. Как выражался о ней сам Навоков: «Спелая». Теща Навокова (она же его любовница) уже не раз общалась с Сергеем, считала его приятным молодым человеком и к визитам его относилась спокойно. Пир у Навоковых шел уже не один час; теща, порядочно «подшофе», убирала со стола грязные тарелки и «подновляла» салаты, собирая их вилкой из неряшливых развороченных куч в красивые горки. Она указала на стул с гнутой спинкой: – Садись, Сережа, сейчас помидоров нарежу, рюмку тебе принесу. – Спасибо, Елизавета Павловна. По какому поводу праздник? Журналист уселся за стол на указанный стул. Навоков, пьяно щуря глаза, отмахнулся. – Гонорар за мультфильм получил. – Про жука? – усмехнулся Сергей. Навоков, не уточняя, взял почти пустую бутылку и налил водку в стоявшие на столе рюмки. – Давай, Серега, выпьем. Эх, водка кончилась. Где негр твой? – Сейчас придет. Ты садись, поговорим, пока никто не мешает. Навоков нехотя плюхнулся на диван. – А… что говорить, видишь, я пьяный. – Выпьем, еще пьянее будешь. Помнишь, Паша, наш последний разговор? – На мультстудии? – А говоришь, пьяный. Мы о Мулатове говорили. – Я тебе тогда все рассказал. – Не все. – Что же? – У Мулатова был любовник. – Контенко, сын поэта. – Нет, Паша, был кто-то другой. – А-а… Он педик был, петухов менял, как мы перчатки не меняем. Я знал только Контенко. – Точно? Навоков пьяно повел рукой перед собой. – Это мое заднее слово! – Плохо. Мне уже и водку пить с тобой расхотелось. – Э… Ты не крути, Серега. Давай, доставай питье. Посидим, поговорим. Может, что вспомню. Дело такое… Сам понимаешь. Но Сергею не верилось, что Навоков что-то вспомнит. Пришел Аннус. Стали пить и есть. Теща Навокова сперва долго удивлялась, что Аннус африканский абориген, потом повела его танцевать, обнимала и говорила одно и то же: «Я никогда не была знакома с представителями вашей расы!» Навоков очень потешался, наблюдая за пьяной тещей и кривляющимся в ее объятиях Анисимом. Сергей мрачно пил, рассуждая про себя, что найти любовника Мулатова можно будет только через фээсбэшника Волкашина. А он так рассчитывал, что Навоков раскроет ему «инкогнито» человека «икс», ибо Волкашин просто пошлет Сергея на три буквы, и тогда Азаров расправится с Сергеем похлеще первого раза. С какой стати Волкашину раскрывать душу перед ним, обычным журналистом? Скажет: «Я профессиональный сыскарь, суперсотрудник спецслужбы, а кто ты такой, сявка газетная, чтобы я тебе сдавал свои наработки? Я не могу пока их вычислить, а ты сможешь?!» И ссылки на задание Азарова не помогут. «Азаров тебе велел, ты и крутись! А я в тебя не верю! Я помогу своим друзьям, а не ты!» Еще и гадость какую-нибудь сделает. |