Книга Конец фильма, страница 52 – Фридрих Незнанский

— А что это за день? — Грязнов зевнул. — Вы извините, Михал Тиграныч, я сегодня не спал почти.

— Это дата смерти Тарковского. Он умер двадцать девятого декабря. Вакасян внимательно посмотрел на Дениса. — Как ты думаешь, это совпадение?

— Не знаю, — пожал тот плечами. — Наверное, совпадение.

— А как тогда быть насчет смерти Петрова? Тоже не знаешь? Думаешь, тоже совпадение?

— Вы ответьте.

Вакасян улыбнулся:

— Простому смертному этого не понять. Но жизнь тоже имеет свои правила и законы. Сложные, путаные, непостижимые, но имеет. Очень похожие на законы драматургии. Может быть, это даже одни законы. Так вот, эти законы можно постичь. И некоторые люди могут.

— Вы хотите сказать…

— Я хочу сказать, что Кирилл мог. Он настолько был киношник, что у него даже перчатки были размера восемь с половиной.

— А при чем тут перчатки? — Денис потушил сигарету и бросил окурок в урну.

— Неважно. — Вакасян встал. — Пойдем, мне в производственный надо, проводишь меня. — И быстро зашагал по гулкому коридору.

Грязнов нехотя встал с лавки и пошел за ним.

— Я ведь не такой дурак, чтобы запуститься в съемки, не зная, чем кончится фильм, — сказал Вакасян, быстро шагая по коридору. — Неужели я похож на идиота?

— Да все вы тут… в той или иной степени. — Денис улыбнулся. — Нет, вы не похожи.

— Он мне рассказывал, чем кончится. Мне эта идея очень понравилась.

— А вы мне не расскажете? Подозреваю, что для этого весь разговор и затеяли.

— Правильно подозреваешь. Эта история про серого кардинала, про кукловода. Про наши слабости. Про то, как легко нами управлять, про то, насколько мы все оказываемся предсказуемы. Понимаешь, о чем речь?

— Михал Тиграныч, давайте сразу договоримся. — Грязнов остановился. Вы не Иисус Христос, а я не апостол. И если можно, постарайтесь не притчами.

— Постараюсь. — Вакасян ухмыльнулся. — Эти пятеро — марионетки, рабы собственных страстей. Смотри, как легко было разрушить их дружбу, которая годами крепла, как в песнях поется. Кто-то один их всех вокруг пальца обвел. И они сцепились друг с другом, друг другу в глотку впились. Один застрелился, второй убил третьего и сам сел. Интересно мне знать, как теперь оставшиеся двое поживают? Я у Ксении пытался выяснить, а она ни в какую.

— Так вы и про нее…

— Ну конечно. — Вакасян рассмеялся. — Нет, ты меня действительно за идиота принимаешь. Конечно, я знал. Ведь про это убийство во всех газетах писали, а у нас в актерском про каждую актрису знают больше, чем она сама о себе. И как сценарий прочли, тут же прибежали и сунули мне фотографию Короленко. Я ее поэтому и взял.

— Она знает? — спросил Денис.

— Раньше не знала. Теперь, скорее всего, догадывается. — Вакасян остановился перед одной из дверей. — Сценарий Кирилла называется «Пять плюс». Понятно теперь? Мой совет: ищи шестого. Им кто угодно мог быть. Партнер, бандит, у которого они под «крышей» стояли, банкир. Или найдешь этого шестого, или…

— Что — или?

— Можно сколько угодно выстраивать и режиссировать сценарий. Но режиссировать жизнь нельзя. Она за это жутко мстит. Вот Кирилл попытался. Ищи шестого. Всего хорошего. — Вакасян хлопнул Грязнова по плечу и исчез за дверью.

Денис сидел за рулем и с тоской смотрел на длинный хвост автомобильной пробки. По лобовому стеклу лениво перебирала лапками оса.

Зазвонил телефон.

— Алло, Грязнов слушает.

— Ну слушай, Грязнов. — Это был Лидский. — Ты был прав — трубка отравлена. Ядовитый мундштук. Что-то из группы кураровых.

— Во какая экзотика!

— Давно не экзотика. Достаточно двух затяжек, чтобы вызвать паралич сердца. Так что правильным путем идешь, товарищ.

— Спасибо. — Денис выключил телефон. — Знать бы еще, куда я иду…

Он вынул из кармана записную книжку. Набрал номер:

— Алло, Галина Юрьевна? Это Грязнов… Да, именно. Не могли бы вы со мной встретиться? По поводу?.. Да появился тут один повод…

По логике, Некрасова должна была отказаться от встречи с навязчивым частным детективом, но она почему-то этого не сделала. Напротив, согласилась с какой-то очень уж наигранной готовностью.

Денис пообещал себе, что будет держать ухо востро и хвост пистолетом, после чего отправился в ее офис, если, конечно, эту жалкую контору можно было назвать офисом.

Галина была напряженна и деловита.

— Я не знаю ни про какие пленки. Еще раз вам повторяю. — Она нервно курила, посыпая пеплом платье. — И кто вам вообще такую глупость рассказал?

— Петров рассказал. — Грязнов присел на край стола. — Владлен Николаевич. Его тоже не знаете?

— Его знаю… Знала.

— И приходили к нему с Белоусовым в тот день, когда он умер. За пленками ведь приходили?

Галина долго молча смотрела на него, как будто хотела раздавить его своим взглядом.

— А может, вы мне про аукцион расскажете? — Денис встал. — Или про то, почему сейчас Антон лежит в реанимации? Его вы зачем хотели убить?

— Мы его не хотели, — пробормотала она испуганно. — Мы… Вы ничего не докажете.

— Слова типичного уголовника. — Грязнов улыбнулся. — А разве есть что-то, что мы должны доказывать?

— Я больше ни о чем с вами говорить не буду. — Некрасова посмотрела на часы.

— Вы куда-то торопитесь? — Денис снова сел. — Подумайте, подумайте сами. Все ведь так просто. Вы все впятером вцепились друг другу в глотки, одного прирезали, второй застрелился…

— Он не застрелился, его…

— Да-да, убили, я это уже слышал. В убийстве вы, конечно, не виноваты. Разве сторож я брату своему?..

Тираду Грязнова прервала появившаяся близорукая секретарша:

— Галина Юрьевна, к вам…

— Ну привет, сыщик. — В дверях стоял Белоусов. — Все не сидится? Не живется спокойно?

Он вошел в кабинет, плотно прикрыв дверь, и сел на место Некрасовой. Положил на стол небольшой кейс.

— Галя, ты нам кофейку не соорудишь?

— Сейчас распоряжусь. — Некрасова выскочила из кабинета.

— Для интима? — спросил Грязнов. — Чтоб без свидетелей?

— Ага. Нам свидетели ни к чему.

— А за оскорбление ответите. Никакой я не сыщик, а самое натуральное частное лицо.

— Ух, я бы тебя по этому лицу!

— Так попробуйте!

— Короче, я тебя слушаю.

— Вы — меня? — удивился Денис. — Я как раз вас хотел послушать.

— Ну тогда можешь послушать меня ты. — Белоусов пожал плечами. — Если очень постараешься, то в Москве тебя еще на пару деньков оставят, тварь барнаульская. Но это только если очень постараешься. А то ведь завтра и хлопнуть могут. Как тебе такая перспектива? Ехал бы на свою историческую родину, рыжий, пока не поздно, а?