Книга Конец фильма, страница 63 – Фридрих Незнанский

— Ты мне еще полтинник должен! — дружелюбно прикрикнул на него старшина, после чего начал рыскать по карманам трупа. — А водишь ты действительно классно. Дашь пару уроков?

— Вот так всегда, — вздохнул автогонщик. — Помогаешь государству, а оно тебя за это штрафует.

Денис вынул из бардачка джипа карту города, ручной эспандер, колоду карт и пистолет с глушителем.

— Пусто! — отряхивая колени, доложил старшина.

— А у меня люгер.

— Пальчики не оставьте.

— Кажется, уже оставил…

Грязнов пошарил рукой под сиденьями, затем выдернул из замка зажигания связку ключей, открыл багажник, но там, кроме запаски, ничего не оказалось.

— Номера запилены, так я и думал. — Старшина светил фонариком в нутро капота.

Внезапно под его ногами что-то запиликало. Он нагнулся и поднял с земли маленький мобильник:

— Хм, надо же, целехонький!..

— Дайте! — Денис выхватил у него телефон. — Алло!

На другом конце молчали, слышно было лишь чье-то ровное дыхание и еще… музыка. Какое-то классическое произведение. Но вскоре и она стихла неизвестный абонент отключился.

— Вивальди… — задумчиво произнес Грязнов.

— Что? — не понял старшина.

— Нет, Моцарт. Точно, Моцарт.

— Гений и злодейство несовместны, — заметил автогонщик.

— Еще как совместны… — покачал головой Денис.

Сотрудники ГИБДД, раскрыв блокноты, что-то вымеряли линейками и опрашивали свидетелей.

— Он стоял тут, и вдруг этот вылетает вон оттуда и прямо его вот так, и он полетел прям вон туда! — запальчиво давал показания молодой парень.

— Ужас, ужас, — вставляла через каждое его слово толстая тетка с пуделем на руках.

Тело Лидского все еще лежало на проезжей части, его аккуратно объезжали автомобили.

— Поймите, мы не труповозка! — сложив руки на груди, доказывал кому-то мужчина в синей врачебной форме. — Ждите труповозку!

Жена Лидского и четверо ее мальчишек стояли в стороне. На них никто не обращал внимания.

Когда подъехал Денис, все уже закончилось. Только на асфальте еще были видны пятна крови, украшенные причудливыми узорами протекторов. А в остальном будто ничего и не случилось. Едут машины, идут прохожие…

— Его только что увезли. — Патрульный, что остался дежурить у дома Лидского, передал Грязнову потрепанный портфель без ручки. — В морг двадцать пятой больницы. Тут неподалеку.

— А что в карманах?

— Ключи были, их жена забрала… Документы были, паспорт, удостоверение. Это все следователь забрал.

— А портфель не забрал?

— Не, на кой он ему? Это ж потом оказалось, что в нем дело уголовное было, я тут час на карачках ползал, бумаги подбирал.

— Сколько же идиотов вокруг… — Грязнов осекся. — Это я про следователя. Из какого он отделения?

— Из двадцать первого. Тоже неподалеку.

— Спасибо, братцы.

— Да чего там!

— Так куда тело отвезли?

— В двадцать пятую, на Галушкина.

— А ты держись. — Грязнов крепко пожал руку Грише. — Он киллером был. Хорошие люди с люгером не ходят.

— Вы правы, надо же когда-то начинать…

В квартире Лидского было много народа — соседи и родственники. Вели себя тихо, лишь какая-то женщина давилась рыданиями на кухне. Дедушка с пушистой бородой читал вслух детям книжку. Мальчишки сидели рядком на кровати и внимательно слушали. Наверное, они еще не понимали всего ужаса происшедшего. Или им что-то соврали. Над хозяйкой колдовали врачи. Ставили капельницу, мерили давление.

— Молодой человек… — с трудом, по складам, произнесла она, протянув руку к Денису.

Врачи расступились, и Грязнов сел рядом.

— Как же так?.. — одними губами спросила женщина.

— Мы нашли его…

— Сколько ему дадут?

— Нисколько, — зло ответил Денис.

Она все поняла, и, кажется, от этого ей стало легче.

— Можно я загляну в кабинет?..

Она утвердительно прикрыла глаза.

Денис сел за рабочий стол Лидского, внимательно просмотрел содержимое разноцветных тетрадей и папок. Затем стал выдвигать ящики, но в них была только какая-то канцелярская дребедень — кнопки, скрепки, карандаши…

Грязнов поднял глаза и встретился взглядом с Эдуардом Николаевичем. Тот смотрел на него с фотографии. Совсем еще молодой, но очень задумчивый и серьезный.

— Хорошо, — тихо сказал Денис. — Я обещаю…

В морг двадцать пятой больницы его пропустили легко и с радушием. Но для этого Грязнову пришлось расстаться с полтинником. Интересно, а сколько бы с него взяли за ночное посещение Мавзолея?

Одежда Лидского страшными лохмотьями свисала со стула. Если на темных штанах и пиджаке крови не было видно, то светлая рубашка просто пылала.

— Говорю же, ничего там нет… — устало сказал санитар в несвежем фартуке.

Но Грязнов все же запустил руку в карман пиджака, затем обшарил брюки.

— Он всегда носил с собой нитроглицерин…

— Так вы нитроглицерин ищете? — Санитар кивнул на стоявшую в углу комнаты страшную металлическую урну. — Раскрошилось все.

Денис склонился над урной. На ее дне лежали перепачканные кровью бинты, использованные резиновые перчатки, клочки ваты и стеклянные осколки от лекарственного тюбика.

— Что вы еще выкинули?

— Ничего.

Грязнов кончиками пальцев вытянул из урны скомканный клочок бумаги.

— А это?

— Не знаю… — пожал плечами санитар. — Может быть.

Денис развернул бумажку. На ней почерком Лидского было выведено «М665».

— Я возьму.

— Берите.

Грязнов сунул бумажку в карман, протянул санитару руку, тот механически ее пожал и только потом вспомнил, что был в замызганных перчатках.

— Ох, простите… Вон там рукомойник…

Денис вошел в указанную дверь и замер. На высоком столе, покрытое серой тряпицей, лежало чье-то тело.

— Это он?

— Вы проходите, — подтолкнул его в спину санитар. — Не бойтесь, не кусается.

Вода с грохотом полилась в грязную жестяную раковину. Денис ополоснул руки, поискал взглядом, чем бы вытереть, и вытер о собственные брюки.

— Представляете, ни одной целой кости, а умер от инфаркта, — задумчиво проговорил мужчина. — Бывает же такое.

Едва Денис вышел из морга на свежий воздух, едва затянулся сигаретой, как на него навалилось. И бешенство, и ярая злость, и жалость, и раскаяние… Навалилось все вместе и сразу.