Книга Борт С-747 приходит по расписанию, страница 33 – Фридрих Незнанский

— Меня таскают на допросы, — продолжал бывший директор салона.

— Часто?

— Примерно через день. Как это, по-твоему? Часто или редко?

— Могли бы и пореже.

— Вот то-то и оно. Я этих допросов не любитель. Мне, Борюшок, и одного захода в зону хватило. Сыт по горло. Просто уже не хочу иметь с этими мазуриками дела.

— Хочешь слинять? — спросил Борис.

— Рад бы. Только это не так-то просто сделать. На моей шее слишком много нахлебников.

— А что много? Жена да сын.

— Нет, — поморщился Потоцкий, — там еще теща с тестем, моя сестра, двоюродный брат. Ведь всем же я как-то помогал. Как они без меня выдержат?!

Борис придвинулся к нему и жарко зашептал:

— Если ты надумал валить отсюда, то не советую. Не можешь спрятаться на необитаемом острове. Все же сейчас фиксируется, записывается в компьютерах, передается из одной страны в другую. При желании Хозяин тебя везде найдет.

— По-моему, ты преувеличиваешь, — сказал Вадим Сергеевич. — Он тоже, между прочим, не всевидящее око. Почему ты считаешь его таким всесильным? Кто он такой?

— Не знаю. В этом-то и беда. А насчет всесильности просто факты говорят.

— Какие?

— Да этих фактов навалом!

— Нет, ты примеры приведи, — не унимался подвыпивший Потоцкий. — Назови хоть один.

— Это проще пареной репы. Например, Гризли убит. Вадим Сергеевич потряс головой, словно желая избавиться от наваждения:

— Ничего не понимаю. Кто такой Гризли? Это кличка?

— Кличка. Конечно, кличка. Не фамилия ведь, — раздраженно ответил Вершинин и закурил. — Это тот самый тип, который спровадил на тот свет Надю Святковскую.

— Что ж, он по своей воле это сделал? — спросил Вадим Сергеевич.

— Я тебя умоляю, не задавай идиотских вопросов, — сказал Борис. — По своей ли, по чужой… Сделал что-то человек, а теперь он жестоко наказан. Причем не нашим судом, а по законам шариата. Зачистили и его, и вся любовь. Может, Надюшу «заказал» ему я. А кто-то другой предусмотрительно убил его. — Он поднял указательный палец. — Причем втайне от меня, без согласования со мной. Или возьмем другой случай… Слушай, давай выпьем, — прервал он сам себя.

Потоцкий с удовольствием согласился. Водка явно оказывала на него успокаивающее действие. Борис разлил по стопкам то, что оставалось в бутылке. Они чокнулись и выпили. После чего Вадим Сергеевич с жадностью набросился на закуску, а Вершинин продолжал размышлять вслух:

— Про Гризли еще как-то можно понять. Он же не какая-нибудь важная персона, чтобы ходить с охраной. А вот то, что двоих наших сейчас зачистили в Германии, это уже кое о чем говорит.

— Кого ты имеешь в виду?

— Ты Пашу Начеткина помнишь? — спросил Борис.

— В общих чертах.

— Он там работал на пару с одним немцем. И оба загремели в тюрягу.

— За угон?

— Ну конечно. Они же больше ничего не могли делать. Неудачно угнали тачку и загремели в тюрягу. Казалось бы, лучше всякой охраны. Что уж действительно охраняется государством, так это тюрьмы. И что же ты думаешь? Через несколько дней обоих ликвидировали.

— Не может быть! — вырвалось у Потоцкого.

— Да, трудно поверить, — согласился Борис. — Тем не менее это так.

— Что, их прихлопнули прямо в тюрьме?

— Про это и толкую. Теперь ты соображаешь, какие у Хозяина возможности? Всесильный он или нет?

Ошарашенный Вадим Сергеевич поманил официантку и заказал еще бутылку водки.

* * *

В этот четверг Андрей, чтобы не пугать Елизавету Львовну и Евдокию Дмитриевну своим страшным видом, к ним не приезжал. Сослался на чрезмерную занятость и пообещал бабушкам, что заедет в субботу. Глядишь, к тому времени «фонари» под глазами потускнеют.

Собирался заехать к старушкам днем, а утром оказался в компании еще одной бабушки — на этот раз Надиной. Накануне ему неожиданно позвонила Василиса Аристарховна и попросила съездить с ней на Востряковское кладбище, посетить могилку внучки — завтра исполняется девять дней со дня ее гибели.

Андрей уже с их первой встречи понял, что мужское Надино окружение Василисе Аристарховне явно не по душе. Естественно, она не станет обращаться к ним за помощью. Поэтому ей ничего не оставалось делать, как обратиться к нему, в общем-то, малознакомому человеку. Перед всеми остальными у него то большое преимущество, что он не обижал Надю.

На Востряковском кладбище был похоронен один из дальних родственников Корешкова с экзотическим именем Елизар Алфеевич. Андрей навещал его могилу два раза в год: в день рождения и в день смерти. Обычно ехал сюда по кольцевой дороге и всякий раз возмущался нечеткостью указателей. Не было написано, где поворот на кладбище. А название шоссе, на котором оно находится, в промежутках между поездками сюда забывалось — то ли Сколковское, то ли Боровское, но в конце концов находил. Нашел и сегодня.

Василиса Аристарховна рассказала, что, как только Надежда погибла, к ней тут же стали звонить похоронные агенты, предлагать свои услуги.

— Механизм у них отлажен, только готовь деньги, — говорила она. — Поэтому особых усилий от меня не требовалось. Они все оформили, как я просила.

Надежда была похоронена рядом с родителями. На ее могиле стоял большой деревянный крест.

— Сначала земля должна осесть, — объясняла Василиса Аристарховна. — Через год сделаю гранитный памятник.

На обратном пути шли медленно. Она взяла Андрея под руку, то и дело благодарила за то, что свозил ее на кладбище.

— А из родственников даже никто не предложил. Правда, родня очень уж далекая. Годами не видимся.

— Вы вчера звонили кому-нибудь из них? — поинтересовался Андрей.

— Звонила, да что толку, — махнула она рукой. — Все говорили, что заняты. И вы знаете, Андрей, мне трудно кого-либо осуждать. Жизнь сейчас сложная, у каждого свои заботы. Вернее, забота у всех одна — как побольше заработать. Вот и мне приходится вертеться, служить у богатых людей, ухаживать за их ребенком. Ну да ничего, выкрутимся. Где наша не пропадала! Прорвемся.

— Вы очень сильный человек, Василиса Аристарховна. Не теряете оптимизма.

— Да, по натуре я оптимистка. Такая оптимистка, каких еще поискать надо. Но силенок-то остается все меньше. Вот в чем беда-то! На кого жаловаться? Не на Бога ведь — он дал, он и взял. Всех взял: и мужа, и деток, и внучку. При этом не спрашивает — есть сила, нет силы. Когда человек остается один, это настоящее испытание. Вот и приходится мобилизовать силы. — Она остановилась, чтобы перевести дыхание. — Вот так-то, мой молодой друг. Ты-то сам с кем живешь?

— Я-то как раз в настоящее время живу один. Василиса Аристарховна осуждающе покачала головой: