Книга Человек Без Лица, страница 35 – Альфред Бестер

– Если речь идет о де Куртнэ… – начал Джордан.

– О ком? Ах да, это убийство. Что это вам пришло в голову?

– Меня выслеживали, – мрачно пояснил Джордан.

– Доктор Джордан, поверьте мне, мы ждем от вас научной консультации, а не сведений об убийстве. Что для ученого убийства? У нас иные интересы.

Джордан слегка оттаял.

– Вполне с вами согласен. Достаточно взглянуть на вашу лабораторию, чтобы убедиться в этом.

– Так пойдемте? – Пауэл взял Джордана под руку. Одновременно он оповестил всех сотрудников лаборатории: – Прошу внимания, щупачи! Готовится розыгрыш.

Нетелепату трудно было бы представить себе, какой гам внезапно поднялся в тихой и чинной лаборатории. Сквозь град ехидных образов пробился хриплый выкрик одного остряка: «А кто украл погоду, Пауэл?» Вопрос относился к малоизвестному эпизоду из деятельности Нечестивого Эйба. В чем состоял сам эпизод, ни разу никому не удалось прощупать, зато было замечено, что упоминание об этом случае всегда вгоняет Пауэла в краску. Покраснел он и сейчас под беззвучный гогот остальных.

– Нет, щупачи, это дело серьезное. Исход всей моей работы зависит от того, что мне удастся выудить из этого человека.

Веселье тотчас стихло.

– Это доктор Уилсон Джордан, – сообщил Пауэл. – Он специализировался в области физиологии зрения и располагает сведениями, которые мне желательно от него получить. Пусть он почувствует себя метром среди желторотых новичков. Изобретите какие-нибудь несуществующие проблемы и взывайте о помощи. Заставьте его заговорить.

Они подходили поодиночке, по двое и целыми группами. Рыжеволосый изобретатель, занятый проблемой транзистора, воспроизводящего телепатемы, смиренно попросил доктора просветить его. Поделились своими затруднениями две хорошенькие девушки, поглощенные головоломным исследованием, – они пытались определить возможность телепатического общения на расстоянии. Группа японцев, изучавших экстрасенсорный узел – центр телепатической восприимчивости, – с вежливым пришепетыванием настойчиво осаждала доктора Джордана.

В час дня Пауэл сказал:

– Прошу извинения, доктор, но указанный вами срок подошел к концу… вас ждут дела.

– Ничего, ничего, неважно, – отмахнулся Джордан. – Так вот, милейший доктор, если вы попробуете разделить оптическую…

Через полчаса Пауэл напомнил снова:

– Уже половина второго, доктор Джордан. Вы вылетаете в пять. Право же…

– У меня еще уйма времени. Уйма… Звездолеты, знаете ли, как женщины. Ни на одном из них свет клином не сошелся. Беда в том, дорогой сэр, что в вашем замечательном исследовании есть существенное упущение. Вы ни разу не попробовали исследовать узел жизни с помощью витальных красителей. Я посоветовал бы вам…

В два часа был сервирован ленч, не помешавший пиршеству умов.

В два тридцать раскрасневшийся от приятного возбуждения доктор Джордан признался, что ему претит мысль о роскошной жизни на Каллисто. Там нет ученых. Не с кем поговорить.

Разве там мыслимо что-либо хоть отдаленно напоминающее этот блистательный коллоквиум?

В три часа он без утайки поведал Пауэлу, как ему досталось это проклятое поместье. Сперва им, кажется, владел Крэй де Куртнэ. Старому Ричу (отцу Бена), наверное, каким-то образом удалось оттяпать поместье, и он записал его на имя жены. После ее смерти поместье перешло к сыну. Ворюгу Бена Рича, видно, мучила совесть, коль скоро он передоверил решение дела крючкам-юристам, а те, петляя в дебрях закона, неожиданно обнаружили, что имение принадлежит Уилсону Джордану.

– И конечно, это далеко не единственное, что есть на совести у Рича, – сказал Джордан. – Чего я только не нагляделся, когда работал на него! Но финансисты ведь все жулики. Разве не так?

– На мой взгляд, вы несправедливы к Бену Ричу, – с благородным беспристрастием возразил Пауэл. – В нем многое достойно восхищения.

– О, конечно, конечно, – торопливо согласился Джордан. – Совесть у него все же есть, и это, право, восхитительно. Мне не хотелось бы дать ему повод подумать, будто я…

– Разумеется, – Пауэл с заговорщицким видом одарил Джордана пленительной улыбкой. – То, что как ученые мы можем порицать, нам приходится хвалить как светским людям.

– Мы друг друга понимаем, – сказал Джордан, с чувством пожимая Пауэлу руку.

В четыре часа доктор Джордан уведомил осчастливленного японца, что с радостью передаст самую секретную часть своей работы по зрительному пурпуру этим славным юношам, чтобы помочь им в исследованиях, над которыми они трудятся. Он вручает факел грядущему поколению. Его глаза увлажнились, голос срывался от волнения, и он двадцать минут подробно объяснял принцип ионизатора, разработанного им для «Монарха».

В пять часов доктор Джордан прибыл на аэроскутере на космодром. Доктора провожал весь штат сотрудников лаборатории. Они усыпали его каюту цветами и подарками. Они засыпали его самого бурными изъявлениями благодарности, и когда, набирая скорость, звездолет устремился к четвертому спутнику Юпитера, доктор ощущал приятное сознание, что он принес пользу науке и ни единым словом не нанес вреда своему щедрому и благородному патрону, мистеру Бенджамену Ричу.

В гостиной Барбара старательно училась ползать. Ее недавно покормили, и она перемазалась в желтке.

– Та-та-та-та-та-та, – говорила она. – Тата.

– Мэри! Мэри! Где же ты? Иди скорей сюда. Она говорит!

– Не может быть! – Мэра вбежала в комнату. – Что она сказала?

– Она назвала меня «папа».

– Тата, – сказала Барбара. – Та-та-та-та-та-та.

Мэри облила его презрением.

– Ишь что придумал. Ничего она не говорит, просто лопочет: Та-та-та.

Мэри направилась в кухню.

– Она хотела сказать «папа». Она ведь еще маленькая, и ей трудно выговаривать слова.

Пауэл наклонился к Барбаре:

– Скажи «папа», детка. Папа. Папа. Скажи «па-па».

– Та-та, – милым детским голоском протяжно отозвалась Барбара.

Пауэл капитулировал. Минуя уровень сознания, он, как прежде, обратился к подсознанию:

– Здравствуй, Барбара.

– Это снова ты?

– Ты меня помнишь?

– Не знаю.

– Конечно, помнишь. Я тот малый, что без спросу лазит к тебе в душу, чтобы помочь тебе унять ее смятение.

– Значит, нас только двое?

– Только двое. Ты знаешь, кто ты? Хочешь, я расскажу тебе, как получилось, что ты совсем одна и бесконечно далека от всех?

– Я ничего не знаю. Расскажи.

– Слушай, милое мое дитя, когда-то давным-давно все это с тобой уже было – тогда ты тоже просто-напросто существовала. Потом ты родилась. У тебя была мать, был отец. Ты выросла и стала красивой, стройной, грациозной девушкой с белокурыми волосами и темными глазами. Ты прилетела с Марса на Землю вместе с отцом, и вы…