Книга Бес предела, страница 20 – Василий Головачев

– Чем это вы тут занимаетесь?

– Решаем геометрические задачи, – бодро доложил Саблин. – Кирпич ваш развалили, не будете ругаться?

– Да за что ругаться-то? – не поняла Лукерья Ивановна. – Кирпич старый, о прошлом годе трубу меняла в сараюшке, вот осталось. Хоть весь кирпич берите.

– Весь нам не надо.

– А это что за колобок? – Старушка кивнула на шар из берёзовых «корешков».

– Мы учимся создавать геометрические композиции из разных материалов, – нашёлся Прохор. – Только это коммерческая тайна, вы уж никому не рассказывайте, ладно?

– Дак ведь и некому рассказывать, – махнула ручкой Лукерья Ивановна. – Ко мне редко кто заходит, а дети раз в год приезжают.

Она ушла в дом.

– Не бойтесь, – понизил голос Саблин, – Ивановна – верный товарищ, всё будет хорошо, я с ней объяснюсь.

– Топчемся на месте, – сердито сказала Юстина, пряча руки в рукава. – Может, в лес уйдём?

– После обеда так и сделаем. Что у нас есть ещё?

– Лопата, – заметил Прохор деревянную лопату для уборки снега.

– Солома, – показала пальчиком Юстина на маленький стожок соломы, прикрывающий бугор погреба.

– Курица, – предложил Саблин.

– Нет, живыми объектами займёмся только после того, как научимся трансформировать неживые, – твёрдо сказал Прохор. – С соломой я не уверен, что она станет менять форму, её функции ограничены одной, максимум двумя позициями.

– Давай проверим.

– Проверяй.

Саблин «выстрелил» из эргиона.

Маленькая копнушка соломы высотой в полметра, покрытая снегом, вскипела… и осыпалась ровным слоем по горбу погреба, перемешавшись со снегом.

Прохор засмеялся.

Саблин подошёл ближе, чтобы рассмотреть результат своего «формотворчества».

– Почему она так легла?

– Потому что ей всё равно, как лежать.

– И солома не изменилась…

– А её форма в данном случае вообще не играет никакой роли. Каждая соломинка – пустая трубочка, не несущая никаких полезных функций. В крайнем случае эти трубочки станут многогранными.

– А если попробовать пойти в другую сторону?

– Валяй.

Саблин «выстрелил» ещё раз – с тем же результатом, и ещё раз, и ещё.

Ворох соломы менять форму не хотел. Правда, соломинки действительно стали многогранными, как и предсказывал Прохор, но, кроме этого, ничего больше с ними не происходило.

– Кончайте играться, – сказала Юстина. – Малые дети. У нас есть другие вещи.

– Ставь огурец, – решил Прохор.

Саблин очистил торец чурбака от кирпичной пыли, положил по центру огурец.

– Сейчас мы его превратим…

– В карету, – иронично закончила Юстина, вспомнив известную сказку.

Прохор прицелился, и солёный огурчик превратился в идеальной формы двойной тетраэдр, склеенный торцами. Вернее, не склеенный, а как бы выросший на грядке с формой двойного тетраэдра. Он был такой же блёкло-зелёный, с беловатыми прожилками, и на огурец походил мало.

– На карету не похож, – глубокомысленно произнёс Данимир, разглядывая бывший огурец. – Можно откусить?

– Откуси, вряд ли он потерял вкус огурца.

Саблин с хрустом откусил острый кончик первого тетраэдра, пожевал, проглотил.

– Вкусно.

– Солёный огурец – он и в Африке солёный огурец, – сказал Прохор. – Клади на место.

– Можно мне? – сделала шаг вперёд Юстина; щёки её запылали, и она сердито сверкнула глазами, как бы предупреждая: попробуйте, пошутите!

– Конечно, – отступил Прохор.

Юстина направила эргион на огурец.

Надкусанный двойной тетраэдр превратился в длинный зеленоватый параллелепипед с чашевидной впадиной на торце.

– Пенал! – определил Саблин.

– Я хотела… другое.

– Ерунда, ты здесь ни при чём, просто диапазон формосуществования огурца допускает и прямоугольные формы. Трансформируй дальше.

Огурец превратился в додекаэдр. Потом в икосаэдр.

– Понятно, дальше можно не продолжать, – сказал Прохор. – Спектр огурца укладывается в стандартные платоновы тела. Потом пойдут многогранники, пока не получится шар.

– А если взять яблоко?

– Будет то же самое.

– Я всё-таки попробую. – Юстина взмахнула эргионом, как волшебной палочкой, и превратила мочёное яблоко в нечто, напоминающее гранату-лимонку со множеством выпуклых насечек.

– Поздравляю, – хрюкнул Саблин, – из вас выйдет прекрасная фея-селекционер.

Юстина ткнула эргионом в «гранату», и та преобразилась в многогранник с выпуклыми гранями блёклого салатового цвета.

– Сорок, однако, – сосчитал количество граней Саблин. – Можно откусить?

– Тебе бы только кусать, – осудил друга Прохор. – Не наелся бабушкиными блинами?

– Я просто хотел сравнить вкус.

– Вкус еды изменение формы объекта скорее всего не меняет, ты уже пробовал огурец. Давайте поэкспериментируем с более сложными предметами.

– Сарай, – предложил Саблин не моргнув глазом.

– С ума сошёл? – поинтересовалась раскрасневшаяся, вошедшая во вкус Юстина. – А если он развалится и мы его не соберём? Будешь потом ремонтировать?

– Об этом я не подумал, – почесал затылок Данимир. – Тогда опять-таки начнём с лопаты. Выбор у нас невелик, если честно.

– Пошли в лес.

– А в лесу выбор больше? Деревья да птицы.

– Хорошо, испытаем лопату. Юстик, ты сможешь?

– Если дополнительных формул не надо…

– Всё то же самое. А ты, – Прохор посмотрел на Саблина с прищуром, – поищи что-нибудь в сарае.

Данимир скрылся за дверью сарайчика.

Прохор вытащил лопату из сугроба, прислонил к чурбаку.

– Вперёд.

– К началу спектра?

– Не имеет значения.

Юстина прищурила правый глаз, будто находилась в тире и целилась в мишень из пистолета.

Облачко струения обняло лопату, и это чудесное изобретение человечества из листа фанеры с жестяной кромкой, деревянной ручки и кусочка жести в месте крепления ручки к фанере превратилось в футуристическое изделие скульптора-авангардиста.

Черенок лопаты остался круглым, но изогнулся ровной дугой. Слегка изогнутый лист фанеры превратился в идеальной формы чашу, прикреплённую к ручке блестящим кружочком металла. Шурупы при этом не выпали, только отвалился изогнутый мыс лопаты, призванный защищать фанеру от задиров.