Книга Молчать, чтобы жить, страница 62 – Фридрих Незнанский

— Профессиональная выдержка, — объяснил генерал. — Итак, господа, вы поставили меня перед нелегким выбором: либо я мертвец, либо я… снова мертвец. Ведь не думаете же вы, что сможете на основе одних только моих показаний повязать всю эту «лихую братию»?

— Ваши показания имеют очень большой вес, — сказал на это Турецкий. — Но мы не собираемся строить обвинения только на них.

— Тогда зачем вам я?

— Вы неправильно ставите вопрос, — заговорил из своего угла фээсбэшник. — Мы нужны вам не меньше, чем вы — нам.

Безродный посмотрел на Турецкого.

— Он прав, — сказал Александр Борисович. — Вы сами вспомнили о деле убитых генералов. Значит, знаете, с кем имеете дело. И знаете, что я не из тех, кто бросает слова на ветер.

— Вашему профессионализму я доверяю целиком и полностью, — спокойно сказал генерал Безродный. — Но иногда одного профессионализма мало.

— Поэтому я и обратился за помощью к вам. Мне нужна ваша помощь, чтобы прижать к ногтю этих подонков. И я гарантирую, что все сказанное Лацисом, правда. Я лично прослежу, чтобы вам обеспечили надежную защиту.

Когда генерал Безродный снова заговорил, лицо его было абсолютно спокойным.

— Кокаин и героин следуют в Германию из Афганистана через Казахстан, — сказал он монотонным, почти равнодушным голосом. — Непосредственное участие в организации этой аферы принимал вице-мэр Лев Анатольевич Камакин. Он действовал в одной связке с бандитом Селивановым по кличке Старшина. Я неоднократно встречался с обоими и могу вам со всей уверенностью сказать — оба очень опасные люди.

— Где нам найти Селиванова? — спросил фээсбэшник.

— Старшину-то? — Безродный пожал плечами. — Насколько я знаю, он — владелец небольшого кафе. Это что-то вроде его штаб-квартиры. Но где именно находится это кафе, я не знаю. Знаю только, что где-то на задворках, вдали от городских магистралей. Это что-то вроде учреждения для своих, и просто так вы туда не войдете. А теперь дайте мне лист бумаги, я обо всем подробно напишу.

3

Последние дни складывались для Бернда Шлегеля (в Москве он предпочитал называть себя Борей Сибиряком) не слишком удачно. Может быть, впервые в жизни он испытывал такое омерзение от работы. А было так. Для начала раздался звонок от Селиванова.

— Хорошо, что ты в Москве, — прогнусавил Старшина. — Есть работа.

— Надеюсь, достойная? — пошутил Шлегель.

— Так, мелочовка. Нужно взять одного человечка и привезти туда, куда тебе скажут. Подъезжай в кафе, попьем чайку и все обсудим.

Через полчаса Шлегель был в кафе. Звериную морду Селиванова было не узнать. Его бледный, лысый череп был усыпан какими-то красными пятнами. Красные пятна были и вокруг рта бандита. Шлегеля едва не стошнило, когда он увидел эту покрасневшую, обезображенную красной сыпью и коростой харю.

— Не волнуйся, это незаразно, — ухмыльнулся Старшина, протягивая Шлегелю руку. Шлегель с отвращением ее пожал — а куда деваться?

— Что, попал головой под молотилку? — пошутил немец.

Старшина ощерил зубы:

— Смешно, но не верно. Это раздражение, Боря. Перекушал на ночь сладкого, вот и страдаю теперь. Как говорят японцы, «много харасо — это тоже плохо».

Старшина вздохнул и поскреб ногтями одно из красных пятен. Шлегеля передернуло. Он вставил в рот сигарету и закурил.

— Чайку попьешь? — спросил его Старшина.

— Нет.

— Ну как знаешь. Дело, Сибирячок, простое. Ты ведь, кажется, уже знаком с Татьяной Перовой? Знаю, что знаком. Так вот, нужно взять ее из квартиры и перевезти в загородный дом. Только без шума и крика. За ней следят менты, но мои ребята тебя подстрахуют.

— Каким образом?

— Просто срежут их с твоего хвоста.

— А почему я?

— Нина хотела, чтобы это сделали именно вы! — процитировал Старшина реплику из «Кавказской пленницы» и сам же захихикал. Потом вытер глаза черным шелковым платком и сказал: — Вы с ней знакомы. Она тебя впустит в квартиру без всяких проблем.

— Да, но вряд ли она со мной куда-нибудь поедет.

— Ну придумай что-нибудь. Ты же у нас шустрый, навешай ей лапшу на уши.

— А для чего это все?

— Тебе не все равно? — холодно поинтересовался Старшина. — Что-то ты мне, Сибирячок, в последнее время не нравишься. Какой-то ты странный стал. Может, хочешь отдохнуть? Могу тебе порекомендовать отличное бунгало в Таиланде. А какие там девочки — маленькие, смуглые, верткие, насадишь их на…

— Ты отвлекся, — прервал его излияния немец.

— Я? — Старшина глумливо похлопал глазами. — Да, действительно. Прости. — Он почесал покрытую красноватой коростой щеку. — За предыдущую работу бабки получишь в четверг.

— Давно пора. Третий день сижу на мели.

— Не прибедняйся, Сибирячок. Ты получил неплохой аванс. Неужели уже потратил? Ну ладно, ладно, это не мое дело. Итак, обсудим детали нашего небольшого дельца.

Дельце и вправду было плевое, однако стоило Шлегелю немалых нервов. Как только Шлегель снова увидел Татьяну, он понял, что все еще неравнодушен к ней. Ее губы манили, ее глаза завораживали. Он еле сдержался, чтобы не повалить ее на диван и… Пришлось сжать зубы и мысленно произнести верную мантру — «я профессионал, я профессионал». Смешно, но эта фраза всегда успокаивала Шлегеля и настраивала на рабочий лад. Помогла она и сейчас.

Вторым неприятным моментом было то, что Шлегелю приходилось работать на Камакина, а он терпеть не мог этого типа, ненавидел его всеми фибрами души.

— Отдохни в беседке, — сказал ему Камакин, когда он привез Татьяну. Сказал таким голосом, каким обращаются к слугам и рабам. И небрежно-презрительно добавил: — Покушай шашлык.

И вновь на помощь пришла спасительная мантра. Хотя… полностью успокоиться так и не удалось.

— Как скажете, босс, — с тихой издевкой проговорил Шлегель.

«Я еще посмотрю, как ты харкаешь кровью, тварь», — подумал он, скрипнув зубами. И сам удивился своим мыслям. Он еще никогда и никого не убивал по личным причинам. Однако мысль о корчащемся в крови Камакине доставила ему удовольствие. На какое-то мгновение он даже ощутил в ладони холодную тяжесть кастета и услышал хруст ломающихся зубов вице-мэра. Шлегель почувствовал, как по его телу пробежала дрожь возбуждения, и обернулся.

Камакин как раз заходил в дом. В дверном проеме маячила худая спина, обтянутая белым свитером. Шлегель представил, как по белой ткани расплывается кровавое пятно, и улыбнулся.

«Может быть… Когда-нибудь…» — подумал он.

Покинув поселок, Шлегель долго думал, куда бы «бросить кости». На душе было тошно. Как будто жену свою собственными руками подарил другому. Хотя какая она, к черту, жена! Шлюха, вот и весь разговор.