Книга Кто стреляет последним, страница 23 – Фридрих Незнанский

— Ну, был. Заехал. Как было не заехать, я все-таки гражданин Израиля, хоть и бывший. А посольство — ну, нормально, посольство как посольство, в Москве грязнее. И посол приятный человек, сама обходительность.

— Как ты к нему проник?

— Очень просто. Сказал, что хотел бы увидеть посла, и он меня принял…

— Снимай пиджак, — неожиданно приказал Марат.

— Зачем? — удивился Вадим.

Не вдаваясь в объяснения, они сдернули с Вадима его прекрасный белый пиджак, из-за лацкана пиджака извлекли булавку «жучка», а из-за широкого, по моде сшитого пояса брюк — плоскую коробочку магнитофона.

— О чем вы с послом разговаривали? — спросил Марат.

— Да ни о чем, — искренне признался Вадим.

— Что ж, сейчас услышим…

Николай перемотал пленку, нажал кнопку пуска, раздался звук открываемой двери, шум шагов и голос Вадима:

— Шолом, господин посол.

Другой голос:

— Шолом, адами.

Вадим:

— Канн их ейне платц неймен?

— Яволь. Натюрлих. Зитцен зи битте…

Николай выключил магнитофон:

— Они же на немецком шпарят!

— На идише, — поправил Вадим. — Я же вам говорил, что они похожи. Иврит — дело совсем другое.

— Как же быть? — спросил Николай.

— Так давайте я вам переведу, — предложил Вадим.

— Без тебя обойдемся, — решил Марат. Он бросил на сиденье машины ключи и документы. — Сиди и жди. Придут за машиной — отдай. Будут выступать насчет приемника — пошли подальше.

— А по морде не получу?

— Значит, получишь.

— И справедливо, — добавил Николай. — Потому что это из-за тебя: тебя, кретина, ждали!.. Секунду! Вылезь-ка!

Вадим вышел из машины. Николай обыскал его с ног до головы.

— Нелишняя предосторожность, — одобрил Марат, а Вадим похвалил себя за собственную предусмотрительность. Не вслух, разумеется.

В зале по-прежнему было тесно и душно. То и дело раздавались объявления о рейсах на латышском и английском языках. За стеклянными стойками дремали агенты частных авиакомпаний, которых за последнее время развелось бессчетно. На одной из табличек Марат замети: «Эль-Аль», Израиль, Москва — Тель-Авив.

— Что нужно, — кивнул он Николаю.

Девушка за стойкой благожелательно улыбнулась подошедшим:

— Желаете воспользоваться услугами нашей авиакомпании? Правильный выбор, господа!

— Желаем воспользоваться услугами, верно, — подтвердил Марат. — Вы говорите на идише?

— На идише? — почему-то оскорбилась она. — Я говорю на иврите, английском, немецком и испанском.

— А на идише? — не унимался Марат.

— Разумеется, говорю. Но это не язык, это наречие, базарный сленг.

— Вот нам как раз и нужен специалист по базарному сленгу. — Марат положил перед девушкой стодолларовую купюру. — Эти деньги вы заработаете за шесть минут. Нам нужно, чтобы вы перевели, на слух, без записи, вот эту небольшую кассетку. Она на идише.

— Прямо сейчас? Здесь? Может, мне лучше взять ее с собой и поработать дома?

Марат добавил еще двадцатку:

— Нет. Прямо сейчас и здесь. Нужен смысл, а не языковая точность.

— Ну, давайте попробуем…

Они пристроились в сторонке, на диванчике для отдыха дежурных администраторов и персонала. Николай включил кнопку воспроизведения, а Марат — кнопку записи другого диктофона, который они купили прямо здесь, в зале ожидания.

Пошла запись:

«— Здравствуйте, господин посол.

— Здравствуйте, мой господин».

— Пока это иврит, — прокомментировала девушка.

— Что значит «мой господин»? — спросил Марат.

— «Шолом, адами» — обычная форма вежливого приветствия незнакомого человека.

— Незнакомого — точно?

— Точно. Если знакомый, то «мой дорогой господин Шарон». В этом роде.

— Ну, не отвлекаемся.

«— Могу я сесть?»

— Это уже пошел идиш…

«— Конечно. Садитесь, пожалуйста. Чем могу быть полезен?

— Меня зовут Вадим. Фамилия вам ничего не скажет. Я три года был гражданином Израиля…

— Вы еврей?

— По матери. Записан по отцу — русским. Моя мать в молодости попала на принудительные работы в Германию, а потом за попытку побега — в Освенцим. Поэтому нас впустили в Израиль.

— И отчего же вы уехали? Не понравилось?

— Матери там стало хуже. Обострилась шизофрения, ей все мерещилось, что фашисты облучают ее из космоса. Пришлось вернуться. В Подмосковье, мы там живем.

— Как сейчас здоровье вашей матушки?

— Как ни странно, лучше. Видно, привычный воздух родины. Второй родины.

— Сочувствую и желаю ей скорейшего выздоровления. Так вы не рижанин?

— Нет. Просто случайно оказался в Риге и решил к вам зайти. Чтобы засвидетельствовать свое почтение. И сказать, что иногда скучаю по Израилю.

— Спасибо. Мы ценим такие чувства. Может быть, у вас есть какая-нибудь личная просьба ко мне?

— Есть. Вы ведь часто бываете в Иерусалиме?

— Довольно часто.

— Когда будете в следующий раз, поклонитесь от меня Стене плача. И обратитесь от меня к Господу. От Вадима из Подмосковья. Скажите, что Он всегда в сердце моем и помогает мне жить в самые трудные минуты. А у нас сейчас все минуты трудные. Сделаете это, не забудете?

— Как можно не выполнить такую просьбу, мой дорогой Вадим! Господь наш всегда в наших сердцах и к кому же уповать в тяжкие времена! И это все, о чем вы хотели попросить?

— Все, господин посол. Спасибо, что приняли меня. Желаю вам всего наилучшего.

— И вам тоже. Шолом, дорогой Вадим!..»

Шум шагов. Скрип двери. Николай остановил магнитофон.

— Это и все? — спросила девушка.

— Все, — мрачно сказал Марат.

— Ну, если нужно будет еще что-нибудь перевести, пользуйтесь услугами компании «Эль-Аль».

И она вернулась на свое место за стойку.

— Сукин сын! — вырвалось у Марата. — Вот же сукин сын! Крути-ка еще раз.

Они еще раз, приникнув к диктофону, прослушали пленку.

— Может — шифр? — предположил Николай.

— Чушь! — парировал Марат. — При такой конспирации ни одна система не может существовать. Просто разговор, и все. Дурацкий, но все же — просто разговор. И все. Зачем он ему был нужен?