Книга Последний маршал, страница 71 – Фридрих Незнанский

Что я и сделал. Выжав педаль газа до упора, я помчался по дороге.

Никто меня не преследовал.

— Хорошая работа, — негромко произнес Аничкин, глядя прямо перед собой.

Я бросил на него быстрый взгляд и прижал к губам указательный палец. С этой минуты я не хотел, чтоб кто-то посторонний нас слышал. Он кивнул и замолчал.

Я долго плутал по московским дорогам, стараясь сбросить несуществующий хвост. Убедившись в тщетности моих попыток обнаружить хоть какое-то подобие слежки, я сдался и направил машину в то место, о котором заранее договорился с Меркуловым.

На тихой улице Заповедной я увидел «джип» и подъехал к нему. Внутри сидел Меркулов, а его собственная машина стояла на расстоянии пятнадцати метров. Дальше ее поставить он остерегся: мало ли угонщиков. Я не стал пенять ему за это. Слава Богу, что он вообще сидел в «джипе», а не в своей тачке. А ну как угнали бы именно этот «джип»?

— Все в порядке? — спросил зачем-то Меркулов.

— Твоими молитвами, — буркнул я его же фразой. — Сматывайся быстрее, не компрометируй себя.

Мы пересели в «джип», а Меркулов двинулся в сторону своей тачки. Я не стал ждать, когда он дойдет до нее, и сорвался с места, будто за нами мчались вражеские танки.

— Кому-то повезло, — сказал вдруг Аничкин, оглядываясь на «вольво».

— Вот уж не ожидал от вас такого жульнического уровня мышления, — отозвался я, внимательно следя за дорогой и на всякий случай проверяя наличие хвоста. — О чем вы думаете в такую историческую, можно сказать, минуту? Что какому-то вору повезет и он найдет эту «вольво». Так ведь далеко не уйдет. В отличие от вас. Вы уже далеко ушли. Так что поздравляю со счастливым освобождением.

— Вы тоже далеко пойдете, — успокоил он.

— Правда? — обрадовался я. — Вы так думаете?

— Если не пристрелят, — остудил он мой пыл.

— Это кто же? — вроде как испугался я.

— Сволочи красные, — усмехнулся он.

Ха! Я тоже люблю этот фильм — «Неуловимые мстители» называется! Но я промолчал, пусть не думает, что я подлизываюсь к нему.

Пусть он ко мне подлизывается! В конце концов — кто кого освободил?!

Некоторое время он молчал. Я тоже. Пусть сам начинает. Пусть не думает, что я расколоть его хочу. Пусть сам колется. Потому что я очень этого хочу.

Кажется, это приключение плачевным образом повлияло на мои умственные способности. Но почему он молчит?! Да скажи же хоть что-нибудь!

И он сказал:

— Я знаю вас.

— Здравствуйте! — язвительно проговорил я. — Давненько не виделись. Или вы думаете, что я вам во сне являлся в Лефортове?

— Вы бывший любовник моей жены, — сказал он.

Я чуть в дерево не врезался. Уж язык-то прикусил точно. С этими гебистами ухо надо держать востро. Еще пришибет ненароком.

— Вы что, с ума сошли? — спросил я у него.

А что — вдруг он на самом деле чокнулся в этих застенках? Всяко бывает.

— Она мне рассказывала о вас, — сообщил он. — Но я не ревную. Это же было до меня.

Интересно, что бы ты сделал, милый мой, если бы узнал, что рога твои сейчас до того ветвистые, как никогда раньше? Все-таки ты большая сволочь, Турецкий.

Мне было нестерпимо стыдно, но не стану же я признаваться в своих грехах до срока? Какой смысл? Еще, чего доброго, даст по башке и — салям алейкум, кювет! Давно в этих краях катастроф не наблюдалось? Вот и мы, просим любить и жаловать.

— Давайте сменим тему, — предложил я.

Ага! Начинай развешивать уши, Турецкий. Щас он начнет тебе выкладывать местонахождение двух симпатичных чемоданчиков. С атомными бомбами.

— «Жучков» нет? — невинно, я бы даже сказал — наивно, спросил он.

Я молча покачал головой. Неужели и вправду начнет рассказывать?

— Зачем вам знать, где груз? — внезапно спросил он. — Кто много знает — много плачет.

А действительно, подумал я, зачем мне это? Мне, конкретно Александру Турецкому, — зачем?

— Если я правильно понимаю, — продолжал он, — вам необходимо как можно больше узнать об организации под названием «Стратегическое управление». Не так ли?

— Так, — коротко ответил я.

— Вот и хорошо, Александр Борисович. Что вы собираетесь делать в этом направлении?

— Для начала я спрячу вас так, чтобы никто не нашел, — ответил я.

— Зачем? — не понял он. — Какую пользу я могу принести, если буду прятаться?

Я ответил так, как думал:

— Не задирайте нос, но вы сейчас, на данный момент, являетесь национальным достоянием. За вашу голову противная нам сторона отдаст любые деньги. Не потому, что ваш груз дорого стоит, а потому что дорого стоят их покой и безопасность. Для них вы являетесь угрозой пострашнее вашего груза. В то же время те, против кого они действуют, то есть законное правительство и народ, тоже весьма высоко ценят вашу голову. Я имею в виду, что ценили бы, если б знали о вашем существовании. Но вы, я уверен, к популярности не стремитесь. Характер выбранной вами профессии отвергает подобную мысль. Не так ли?

— Так, — согласился он. — Но, боюсь, от популярности мне никуда не деться.

— Да?! — я был неприятно поражен. — И почему, позвольте полюбопытствовать?

— Потому что единственное, что мне может помочь, — это полная и безусловная гласность. Мне нужно связаться с журналистами, причем самыми известными.

— Например?

Он пожал плечами:

— Ну не знаю. Манкин?

— Слишком амбициозен, — высказал я вслух свое личное мнение.

— Быковский.

— Слишком молод.

— Холодов был еще моложе, когда его убили, — напомнил Аничкин.

— Быковского никогда не убьют, — категорически заявил я. — Самое большее, на что он способен, — выматериться на страницах газеты и заявить, что это народный фольклор.

— Соколов?

— Не знаю, — мне вдруг надоело это перечисление знаменитостей. — Вообще я думаю, что гласность в этом деле может быть применена только в самом крайнем случае.

Он повернул голову и с интересом посмотрел на меня.

— То есть вы хотите сказать, — осторожно подбирал он слова, — что у нас есть и другие пути?

— Совершенно верно.

— Тогда повторяю вопрос: что вы намерены делать, чтобы разоблачить Стратегическое управление?

Слишком лобово выражается, подумал я, но понять его можно: все-таки не из санатория человек вышел.

Однако вопрос требовал четкого ответа.

— В первую очередь я хочу вас спросить вот о чем: какие отношения связывали вас с председателем Национального фонда спортсменов Федором Борисовым?